Мечта моего детства

Мечта моего детства

Личные мемуары о красной эре (17)

 В 1963 году я закончил четвёртый класс Гадивлянской начальной школы. Начались долгожданные летние каникулы. Мечта рисовала в голове радужные игры, походы по деревенским околицам, всяческие иные забавы и обязательное купание в реках Береща и Эса.

 И вдруг родители объявляют, что мне взяли путёвку в пионерский лагерь «Мечта», который первый год организован на месте ликвидированной военной части, дислоцировавшейся между деревнями Черноручье и Козлы. Такое известие меня обрадовало предстоящей неизвестностью и загадочностью.

 …С ностальгией о моём прекрасном пионерском лете всякий раз проезжаю по гравийке Черноручье-Козлы-Дворище. Даже при желании невозможно не обратить внимания на берёзовый оазис среди поля. Здесь и находился мой пионерлагерь.

 Тогда берёзовый остров смотрелся похуже. Вместо поля Черноручье с Козлами разделял поросший можжевельником пустырь. Не было и гравийки. Её заменяла грязная полевая дорога. Отдельно из Черноручья в военную часть вилась тропинка, по которой офицеры и сверхсрочники добирались на службу из ДОСа на окраине деревни.

 Каждый раз сворачиваю с намеченного маршрута, чтобы с замиранием сердца посетить заветное местечко.

 Я тогда знал лишь то, что накануне открытия пионерлагеря убрались солдаты. Это уже гораздо позже разузнал, что в уединённой берёзовой роще дислоцировался маяк для проводки военных МИГов. Обслуживала его сотня военных. Все помещались в одной казарме барачного типа, в которой потом и разместились 60 пионеров. 30 мальчиков и столько же девочек разделяла перебойка из досок и без дверей. Вот на этом месте стояла наша переполненная спальня. О ней у меня сохранились самые светлые воспоминания. Ежедневный двухчасовой «тихий час» для нас был самым бурным временем в лагерной жизни. В его течение мы чёрта творили. Устраивали невероятные всяческие козни над теми, кто действительно случайно задремал. Дрались подушками. Словно летающие тарелки планировали они в девичье отделение и обратно. Стоял невероятный визг. Воспитатели отважно сражались с таким бузотёрством, но успеха их старания приносили мало.

 Дружил я с Васькой Барановым, сыном учителя из Велевщины, соседней деревни моей Гадивле. Помню толстяка Сашку Гульчука. Мне нравилась Наташа Камеко, о чём никто не знал, в том числе и она – стеснялся не только сказать, но и видом показать свои чувства. Сейчас встречаю изредка лишь лепельца Сашку Правилова. Тогда мы считали его задавалой, поскольку его мама была заведующей районным отделом народного образования, а он провёл в пионерлагере и первую смену, поэтому считал себя бывалым мальчишкой. Его знала вся лагерная обслуга и к нему была по-особому склонна.

 Нахожу место бывшей кухни и столовки. Её легко было устраивать на месте солдатского пункта питания. Качество пищи не могу вспомнить. Понятно лишь, что не жаловались – всего хватало. Продукты хранились в солдатском склепе.

 В щавель ходили сами под видом экскурсии на Веребский канал. На нём ещё сохранялись шлюзы Березинской водной системы. Мне местность была знакома, поскольку все каникулы проводил у бабули в Веребках, и я выхвалялся знанием предназначения той или иной части гидросооружений.

 Мы, конечно, не подозревали, что главной целью экскурсии была заготовка щавеля для пионерской кухни. Щипали его как бы между прочим, по ходу дела, но в любом случае насыщенный событиями день проходил успешно и интересно.

 Новый деловой день начинался с линейки, а по-солдатски – развода. Поднимали флаг лагеря. Определяли и обсуждали предстоящие мероприятия. Кричали «ура», если предстояло купание. Близкого водоёма не было. Ходили за пару километров к Эсе, аж за Минское шоссе, или в начало озера Заднее, за Козлы. Там я однажды в воде увидел какое-то земноводное, похожее на тритона, и после всё время боялся, что оно меня укусит.

 С обратной стороны столовки была библиотека. Я был любителем чтива, поэтому сразу взял греческий миф «Приключения Одиссея». Книга была до того захватывающей, что до сих пор помню её содержание. Но где-то посеял свой бестселлер. Долго не признавался. Однако не выдержал без любимого занятия - про телевизор ведь тогда даже не слышали. Пришёл в библиотеку записываться, как будто в первый раз. Библиотекаршей была пионервожатая Галина Александровна Павловская. Она сразу изобличила меня во лжи. Попробовал отнекиваться, бормотать, что я здесь впервые. Тогда она показала мне записную тетрадь с моей росписью. Мне было стыдно. Галина Александровна приказала откупить книжку. При первом посещении меня родителями, я рассказал про свою беду. Папка купил в магазине книжку взамен. Помню, что на обложке был яркий рисунок головы тигра. В библиотеке её беспрекословно приняли, и я снова стал читателем.

 Из лагерного начальства запомнил лишь директора лагеря Александра Ефимовича Павловского, завуча Свядской средней школы, и пионервожатую Галину Александровну Павловскую, директорскую дочку.

 Сохранился ещё один лагерный корпус, в котором размещалась малочисленная старшая группа пионеров. С началом учебного 1963-1964 года в него переехала Черноручская начальная школа, которая прежде занимала старое здание напротив Черноручья, сразу за Минским шоссе. Место школы занял магазин. После разрешения частной собственности, здание последней школы в бывшем военном городке купил минчанин. Взялся там строить какое-то производство, но умер.

 Так сложились обстоятельства, что в пятый класс я стал ходить не из Гадивли в Слободу в Свядскую среднюю школу, а из Веребок в Черноручье в Эсенскую восьмилетку, которая переехала из бывшей сплавной конторы, расположенной  перед деревней Юшки. В учебный корпус был переоборудован ДОС на окраине Черноручья. В моём спальном лагерном корпусе расположилась учебная столярная мастерская. В ней проходили уроки труда. Так что ещё весь учебный год раз в неделю я встречался со своим пионерским летом. В шестой класс пошёл в Свядскую среднюю школу.

 Следующим летом мама взяла в РайОНО путёвку в пионерлагерь «Ветрино», который находился в деревне Быковщина Полоцкого района. Хоть в нём я был на год взрослее, но запомнил его меньше черноручской «Мечты». Однако ярко запечатлелись в памяти отдельные эпизоды: как с концертом ездили на грузовике в другой лагерь, как ходили в двухдневный поход в деревню Заскорки, как сообща искали «украденное» знамя лагеря, как купались в довольно отдалённом лесном озере.

 Особенно запомнилось купание, поскольку во время его я стал зачинщиком беспорядков. Однажды стоял жаркий день. Физрук отобрал наиболее крепких пионеров и поплыл с ними на средину озера. А я сколотил горстку единомышленников из числа слабаков, и мы пустились следом за ограничительное ограждение. Физрук со своей командой вернул нарушителей дисциплины, и всех нас наказали – несколько дней вместе со всеми водили на озеро, а купаться запрещали. Вместо того барахтались в песке. Довольно суровое наказание!

 Из Лепельского района со мной в пионерлагере «Ветрино были братья Марковские из деревни Подлобные. И они, и я, и все остальные пионеры были довольны жизнью и счастливы от осознания, что советские дети самые обеспеченные в мире, поскольку нас не гнобят проклятые капиталисты, мы не голодаем, как горемычная ребятня в буржуйском обществе, не живём в трущобах, как нью-йоркский «Дик с 12-й нижней» в повести Герцеля Новогрудского…

 Но всё же жизнь в пионерлагерях была на самом деле прекрасна. И это говорит во мне не ностальгия по босоногому детству, а теперешний здравый смысл. Два лагерных лета запомнились на всю жизнь. Остальные же главные школьные каникулы затёрлись в памяти и как бы превратились в неприметный один день.

 Это теперь в школьном лагере может провести каникулы каждый ученик. А тогда такая лафа светила лишь избранным. Мама-учительница доставала мне и сестре Ане путёвки в пионерлагеря через районный отдел народного образования. Дети колхозников и рабочих были лишены такой возможности, хоть и жили в рабоче-крестьянской державе.

Написано в 2017 году.