Уволить нельзя простить

Уволить нельзя простить

Личные мемуары о красной эре (15)

 Место запятой в заголовке пусть выбирает сам читатель.

 Санитарная служба любила брать меня с собой в проверочные рейды, поскольку я хорошо отражал в газете её деятельность и свободно себя вёл с проверяющими. В 2006 году предложила мне поучаствовать в проверке Полсвижского детского сада врач-гигиенист районного Центра гигиены и эпидемиологии Надежда Шульгат. Я сразу согласился – тема лёгкая, пиши, что фиксирует проверяющий.

 Надежда накопала много недостатков. Я их записывал по ходу проверки. Проверяющая составила протокол. Вдобавок нам попалась тачка, на которой перевозили обед детям из школьной столовки, поскольку в саду своего пищеблока не имелось. Я её сфотографировал. Дело сделано!

 Возвратившись в санстанцию, я предложил:

 - А давай, Надя, чтобы у нас не получилось разногласий в перечне обнаруженных в ходе проверки нарушений, я их спишу из протокола и оформлю проверку как интервью с тобой.

 - Тогда не только тебе, но и мне влетит на полную катушку, - ответила Надежда Шульгат. – Детсад-то в агрогородке находится, нельзя показывать отрицательные стороны жизни в деревне с новым статусом населённого пункта.

 - Да ерунда всё это, - настаиваю. – Мы ведь правду покажем, ничего не прибавим.

 В общем, уговорил я Надьку. Поместил в газете интервью с ней под красноречивым заголовком: «Обеды на тачке».

 После выхода номера, звонит Надя в редакцию и плачет в трубку:

 - Мне главврач, возвратясь из райисполкома, так ввалила за предоставленный тебе весь перечень нарушений, что до сих пор успокоиться не могу. В общем, подставил меня. Тебе-то что – как с гуся вода.

 В тот же день уехал я собирать сведения о ходе сельхозработ. В поле звонит мобильник. Редактор подозрительно спокойным голосом говорит:

 - Срочно возвращайся. У нас серьёзные неприятности.

 Я сразу сообразил, в чём дело. Захожу в редакторский кабинет. Слушаю: редактор получил офигенную взбучку от председателя райисполкома за то, что я покритиковал положение дел в агрогородке; нельзя было этого делать, поскольку метаморфоза со сменой статуса больших населённых пунктов набирала обороты, поэтому в обновлённых бывших деревнях всё должно быть хорошо, а если небольшие недоделки и есть, то их нельзя выставлять на публику. В общем, предрик приказал меня уволить.

 Редактор – журналист опытный. Меня понимал и сочувствовал. Да и не хотел терять такого продуктивного журналиста. Долго беседовали, бедовали, вздыхали. В заключение шеф сказал:

 - Будем ждать.

 Для меня это был почти что апокалипсический удар. Я знал, что предрик меня не любит, цепляется за то, что пишу про природу вместо того, чтобы описывать реальный сектор экономики… Но такого финала никак не ожидал.

 Я ведь считал свою работу самой лёгкой для меня в районе, она мне запросто давалась, её уважал, хоть и не любил, поскольку ненавидел диктат и режим. Куда теперь денусь, если ничего не умею делать, кроме как писать и не писать? А до пенсии ведь ещё шесть лет рабства. Это если пенсионный возраст не повысят…

 Шли дни. Редактор, возвращаясь из райисполкома, вводил меня в курс дела: председатель неумолим. А уволить любого работника никаких проблем не составляет – на протяжении рабочего дня легко зафиксировать несколько нарушений, за каждое из которых можно выгнать с работы.

 Чтобы понять весь трагизм моего положения, нужно знать заработок заведующего отделом сельского хозяйства районной газеты на то время. Поскольку угроза меня уволить поступила в августе 2006 года, сообщу среднемесячную зарплату за последних 12 месяцев (с августа 2005 по июль 2006): 433 доллара. Да 90 процентам лепельцев такие деньги тогда даже и не снились.

 Про мои душевные переживания можно говорить много и долго. Короче: мою дальнейшую судьбу решил Дзень беларускага пісьменства, который в августе проходил в Поставах. Возвратился редактор с него и радостно сообщил, что на празднестве имел обстоятельный разговор с предриком, и тот согласился оставить меня в редакции. Будто гора свалилась с плеч, за что я был искренне благодарен шефу.

 Думаю, после этого моего откровения не стоит объяснять, почему я не остался ни дня работать на пенсии, хоть редактор долго и упорно уговаривал меня повременить с уходом. Воля птице дороже золотой клетки.

Написано в 2017 году.