21.
Сколько я себя помню, всегда писала. Сначала это были сказки, рассказы, повести, сценарии наших театральных постановок , потом - романы. Так, в третьем классе, как-то субботним вечером посмотрев Герасимовскую "Молодую гвардию", в один присест я прочитала книгу Фадеева, а к следующим выходным у меня уже был написан от руки сценарий постановки, я определила роли и приступила к репетициям, серьезно зависнув над дилеммой: остаться в роли режиссера или все-таки пройтись чечеткой Любки Шевцовой. Несмотря не несхожесть масти, я чувствовала наше родство характеров, по крайней мере, как она была описана фантазией писателя. Потом мои школьные сочинения вдруг начали появляться в нескольких видах: например, одно - в стихах, а другое - в прозе. Это было совсем не трудно: нужные слова и строки рождались в голове из ниоткуда, хаос слов мгновенно подчинялся команде мысли.
Вместе со скромным школьным английским в мою жизнь пришли переводы. Я и сейчас не могу похвастаться отличным знанием языков, но какое это имеет значение, когда видя текст, ты понимаешь магический код авторской речи? Передать смысл на родном языке проще, чем отгадать кроссворд, но услышать и понять автора - в этом медитативном процессе ты как будто поднимаешься с ним на одну ступеньку, и это чувство захватывает тебя с головы до пят. Нечто подобное я испытала однажды, забравшись на самый верх пирамиды Солнца в мексиканском Теотиуакане. В моей жизни были горные вершины и покруче, чем эта рукотворная лестница, но то, что к тебе приходит там- есть есть нечто иное, чем торжество высоты.
В детстве моя дочь писала неожиданно глубокие философские притчи и популярные фанфики, которые набирали сотни поклонников на специальных сайтах. Интересно, кто и в какой момент закрывает для нас этот Священный источник? Почему набранные с возрастом и опытом шишки и комплексы не дают нам взлететь, выбрав курс на таинственную Нетландию? Вероятно, тем, кому удается волшебным образом сохранить легкость, черпают из этого источника удивительные открытия науки и культуры, которые во все времена потрясали человечество.
К старшим классам наша дальняя родственница, работавшая в местной газете, начала публиковать мои статьи. Она настоятельно советовала не зарывать в землю способности и попробовать свои силы на журфаке ЛГУ. Но мама была категорически против, а я в ту пору еще не умела говорить ей нет.
Математика, физика, химия....точные науки всегда напоминали мне музыку: тот же полет фантазии, красота решений, выверенность формы. Литературу и историю я просто не считала за предметы, потому что всегда, сколько себя помню, читала нон-стопом. Мама все еще хранит где-то в коробках бесконечные похвальные листы, олимпиадные грамоты и награды. Даже в восьмом классе, когда все учителя были прекрасно осведомлены, что я поступаю в музыкальное училище, они еще по традиции отправляли меня на городские олимпиады по всем предметам подряд. Я возвращалась с наградами, но идти дальше не было времени. Времени в моей жизни никогда не хватало, просто сейчас я научилась относится к этому философски. А тогда я погружалась во все глобально , увязала, пытаясь "во всем дойти до самой сути". Я откровенно плохо отношусь к поверхностным людям, чувствую их мгновенно, не могу скрыть разочарования и безжалостно убираю от себя подальше. Но как только я схватываю суть чего-либо, мне становится скучно, и желания поделиться нет. Это - мой главный недостаток, за который мне периодически прилетает от мужа.
В музыке я больше всего боялась быть поверхностной. Поэтому все, что хотела знать, должна была увидеть глазами, прослушать ушами и прощупать пальцами.
- Ну сколько можно? Приходишь с работы, хочешь покоя, а тут опять бесконечная балалайка, - кричала с кухни мама.
- Ты не могла бы сделать потише, а лучше - послушать утром, мы же смотрим кино в соседней комнате, - мама заглядывала в мою дверь, когда я, свернувшись комочком в кресле, слушала в тысячный раз "Травиату" . Крутилось колесо черной лакированной пластинки, потрескивала упорная иголка проигрывателя. Я была далеко от дома.
