4.07.80.
Утром Хирург, проснувшись и не обнаружив ничего, чем можно было бы опохмелиться, спешно ушёл в ближайший магазин за пивом. С пивом принёс ещё и две бутылки "сухаря".
Опохмелившись, приняли решение отправиться на море. Сели в трамвай. Заехали сначала на вокзал. Там разошлись. Они пошли в "Бульонную" на Пушкинской, я в камеру хранения понёс сдавать портфель. Договорились встретиться в "Бульонной"...
После "Бульонной" на какой-то улице наведались в подвальчик. Низкий при входе потолок обрёк на унизительный поклон. Как в туалете, стены заведения сплошь украшал нечистый белый кафель. Там торговали разливным дешёвым "Розовым" вином.
После подвальчика я предложил поесть чего-нибудь горячего в какой-нибудь столовой. Лирик был за, Хирург вдруг заупрямился.
Может, обиделся на нас?
Позавчера, когда мы после моря очень долго шли домой, он по дороге с рук купил у парня джинсы. Я отговаривал его, шептал, что это "самопал". Он не послушался, купил. Вчера ходил в них в дождь на улицу. Синяя краска потекла, окрасив белую футболку, кожу тела. Я и Поэт смеялись: у Хирурга "голубой период"!
Лирик и я при случае пускались в разговоры об искусстве, что, как заметил я, затрагивало самолюбие Хирурга. Он человек простой, как сам он говорил, "не умник и не интеллектуал", судмедэксперт, и разговаривать привык, как принято в народе, просто, с матом.
Есть в арсенале Медика какие-то особые слова, как например: "мабута" - то есть что-то второсортное, халтура (?), "халкнуть" - тождественное "дёрнуть", "хряпнуть", то есть "выпить" (произнося его, Хирург всегда с размаху бьёт себя рукой по горлу)...
Позавчера Хирург вдруг показал на здание и заявил, что стиль его - "барокко". Я же ему сказал, что это "неоклассика"...
В общем, Хирург обиделся, не захотел идти в столовую, а захотел вдруг срочно и безоговорочно на море. Взял у Поэта три рубля, остановил машину и уехал. Сам же при этом на ногах едва-едва держался!
Ели в кафе у перекрёстка Дерибасовской и Карла Маркса.
Шли по проспекту, я увидел дерево, название которого давно хотел узнать. Так как его не знал, как выяснилось, даже и Днепропетровский Лирик, я стал расспрашивать прохожих, выбирая с виду местных. Пять человек спросил - никто мне не сказал. Даже евреечка-старушка, на которую я очень полагался.
В нашем дворе есть дерево, усыпанное жёлтыми пахучими цветами. Тоже хотел узнать название его - не знает ни одна душа, включая и хозяйку...
Лирик остановил вдруг старенькую Волгу, 10 минут спустя мы впрыгнули в вагончик подвесной дороги.
Мы не нашли Хирурга там, где он нас должен был дождаться. Мы собирались уходить, когда Поэт его увидел. Тот, спотыкаясь, пробирался между топчанами.
Я и Поэт лежали на одежде, загорали. Медик помылся в душе, выглядел трезвей.
На предложение Поэта пострелять из светового пистолета, выпить пива я и Хирург ответили: "не хочется" и "нет".
Медик сказал, что хочет одного сейчас - вернуться на квартиру. Лирик подумал и сказал, что и ему, пожалуй, тоже лучше это сделать. Я же сказал, что остаюсь на пляже, вечером приду часов в шесть - семь.
Я загорал. Мне было грустно, что последний день смотрю на это море и на эти корабли, что скоро уезжаю.
Вот я лежу, а между топчанами и под ними по песку, выискивая пищу, скачут воробьи.
Вот я лежу, а слабая волна настырно тормошит размокшие в воде кусочки белой булки, и непоседы-воробьи дежурят возле них, пытаясь их поймать, как только даст им случай.
Вот я лежу, а два красивых мальчика со стройными телами подобрали в море камни и бросают их в тех самых воробьёв.
Вот почему все воробьи так судорожно-нервны и пугливы!..
Что за напасть: куда ни глянь - повсюду женские тела! Так и пестрят перед глазами ноги, бёдра, груди! Как тяжело лежать на пляже мужику!..
Перевернувшись на спину, лежу с закрытыми глазами и вдыхаю жадно воздух, запах моря. Сквозь щёлки глаз смотрю на небо, ясно-голубое, с пёрышками белых облаков...
В шестом часу вернулся на квартиру, как и говорил. Там - каждый на своей кровати - спали ("отдыхали") Лирик и Хирург. Возле кровати Лирика стояла на полу бутылка недопитого портвейна-72, рядом стоял стакан. А под столом лежали две пустых бутылки с той же этикеткой.
Фотографировал их спящих - не проснулись. Сел на свою кровать, записывал в блокнот изложенное выше.
Первым вернулся в грешный мир из царства забытья измученный Хирург. Поговорили с ним немного ни о чём. Он разбудил Поэта. Оба стали пить. Я их фотографировал. Сказали адреса - я записал и обещал им выслать фотки.
В Днепропетровске у Поэта, как он говорил, недавно вышла книжка со стихами. Я попросил его одно из них мне написать на память. Он попытался было, но не слушалась рука. Стал диктовать. Я записал, а Лирик расписался...
Я их оставил и пошёл в ближайший магазин купить еду в дорогу.
Из магазина шёл обратно и увидел их, идущих в магазин. Или точней, Поэт под ручку вёл Хирурга. Тот, видимо, не очень-то хотел туда идти. Я предложил им выпивку не покупать, вернуться на квартиру.
Мне показалось, что Хирург был даже рад, что я им помешал дойти до магазина. Мы вернулись. А вот Поэт был этим недоволен.
Медик упал в кровать, хотел заснуть - не получалось. Лирик давал ему "колёса" - те не помогали...
Вот несколько словечек Лирика: "колёса" - круглые таблетки (антидепрессанты - ?), мэн - то есть человек...
Хозяйка вдруг пришла. Хирург её обнял и, говоря ей что-то в ухо с хитрым видом, как бы от нас, увёл во двор…
Я и Поэт пошли гулять. По Вегера - до ближнего автовокзала и обратно...
Мы не успели на трамвай, трамвай же был последний. Лирик поймал такси, в дороге у водителя спросил, имеется ли водка. Тот подозрительно взглянул и хмуро промолчал. А на вокзале вдруг спросил, за сколько купим. Медик небрежно дал ему десятку.
Пили "в открытую" на остановке, на пустынной привокзальной площади, изъяв из автомата с газированной водой "общественный" стакан. Вдруг, как в кино, оттуда ни возьмись - ментовская машина.
Нам повезло - отделались легко.
Я показал билет для подтверждения, что уезжаю. Ну, а ребята провожают - только и всего! Всё же заставили при них остатки водки (полбутылки) вылить в урну...
Мы попрощались у вокзала, на прощание обнялись. Я им советовал сейчас же возвращаться на квартиру, не болтаться...
Как весь состав - не знаю, но вагон наш был почти пустой. Правда, места в купе, в котором ехал я, почти все были заняты. Рядом со мной в соседях были женщина с подростком и сержант. Женщина - копия Ротару - предлагала кушать вместе с ними. Я отказался, взял лишь огурец. На боковой один до Ленинграда ехал мальчик.
Я всю дорогу спал или читал. То Маяковского, то Нилина.
Женщина с сыном в Коростене вышли. Где-то когда-то тихо вышел и сержант.
Мальчик сказал, что едет в Ленинград, точнее, в город Тосно. Там у него родные. Будет поступать в какое-то училище (в какое - я не помню). Он угостил меня пакетиком таблеток-аскорбинок. ("Дяденька, возьмите!")
Мы из Одессы выехали 5 июля в 2.16, а в Ленинград приехали 7-го, около 11-ти дня, на Витебский вокзал.
Мальчика в городе никто не ждал, не встретил. Мы с ним добрались до Московского вокзала на метро, там я ему купил билет на электричку. Деньги он дал - а свой последний рубль я заплатил ещё в Одессе проводнице за постельное бельё. Я посадил его в вагон и, наконец, освободился.
Страшно хотелось есть. А в городе шёл дождь...
***
Осень в городе, слышишь?
Кап...
Томик Фета с памятным лютиком...
Одинокий, задумчивый парк и
минуты...
минуты...
минуты...
Кап,
минута разбилась у ног,
кап,
слезинкою воспоминаний.
Вашу карточку я сберёг.
Не сберёг только Вас -
Таня...
15.XI.74.
(Стихотворение Поэта)
2012г.
Свободное копирование
