Наташа

Наташа

 1952 год. Мы живём на улице Качалова. Вообще, это очень старая улица. На ней до сих пор сохранились особняки, в которых жили Суворов, Рябушинский, Горький и даже Берия. А мы живём в коммуналке. Всего в ней семь комнат и чулан на кухне, который тоже используется как жилая комната, хотя там очень тесно и окно выходит не на улицу, а на «чёрную» лестницу. Мне до сих пор не понятно, как могли четыре человека жить в этом чулане, ширина которого равнялась длине стола плюс табурет, а в длину там помещались кровать, тумбочка, ну и ещё поперёк – стол!

 Итак, в квартире восемь семей. В комнате напротив нашей живёт восьмиклассница Наташа – очень красивая девочка, вернее уже девушка. Живёт она с матерью и тёткой-пенсионеркой, которые в ней души не чают. Наташин отец «исчез» в тридцать седьмом году, как раз в год рождения его дочери.

 Кстати сказать, красота не мешала Наташе быть из года в год круглой отличницей, вот и сейчас она с утра до вечера готовилась к экзаменам. В тёплую, почти летнюю погоду многие старшеклассники и студенты готовились к экзаменам не дома, а где-нибудь в парке или сквере. Так и Наташа тёплыми днями ходила в небольшой скверик, находящийся почти рядом с нашим домом. Это небольшой, уютный скверик с зелёными газонами, песочницами для детей, скамейками для отдыха и т.д. Обычно в этом сквере отдыхали старики, гуляли родители с маленькими детьми и дети постарше уже без родителей. В тот майский день Наташа готовилась к экзаменам по истории. Она с утра пошла в скверик, а вернувшись домой радостно и возбуждённо рассказала матери, что в скверике к ней на скамейку подсел галантный офицер, представился адъютантом самого Лаврентия Павловича, расспрашивал о её жизни, о школьных и домашних делах… От имени Лаврентия Павловича он пригласил её завтра же в гости к этому великому человеку. Офицер пояснил, что Лаврентий Павлович увидел её из окна автомобиля, и она ему очень понравилась. Понравилась, как истинный образец советской школьницы. Он как раз подыскивает именно такую школьницу, которая должна будет преподнести цветы товарищу Сталину в следующий праздник. Но сначала Лаврентий Павлович хочет познакомиться с ней лично. Узнав, что Наташа готовится к экзаменам по истории, офицер намекнул, что Лаврентий Павлович может предоставить ей свою библиотеку и даже может лично проконсультировать девочку. Затем офицер объявил, что завтра в таком-то часу машина будет ждать Наташу у подъезда. (А надо сказать, что от нашего дома до особняка Берии десять минут медленным шагом).

 О такой сказочной перспективе могла ли даже мечтать простая московская школьница? Голова у Наташи шла кругом…

Очевидно мать Наташи, да и её тётка хорошо понимали, чем, скорее всего, закончится подобное предложение. Они сначала растерялись, потом побежали к моему отцу за советом. Мой отец в то время – единственный нормальный мужчина в квартире. Двое других не в счёт: один – законченный алкоголик, второй – инвалид с полупарализованными ногами. Был ещё один сосед – так его год назад посадили. Кстати, у моего отца к тому времени уже «сидели» и мать и сестра.

 Мой отец – горный инженер, к тому же прошёл всю войну офицером. Это я к тому сказал, что в сложных и опасных ситуациях он ориентировался мгновенно, принимал четкие, иногда рискованные, но единственно правильные решения. Вот и тогда он чётко сформулировал решение и практически заставил двух перепуганных женщин это решение выполнить. Решение проблемы виделось отцу в следующем: девочку надо немедленно под благовидным предлогом удалить из Москвы! Он же подсказал реальную схему действий, которая и была реализована.

Мать Наташи – врач.. Используя свои связи она буквально в считанные часы оформила дочери справку о нервном расстройстве, требующим прекращения школьных занятий, смены обстановки, лечения и отдыха в дали от большого города. Короче: «В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов…» И Наташа (с тётей) действительно той же ночью уехала из Москвы к каким-то родственникам.

 У меня от того дня осталось в памяти ощущение тихой паники, внезапно охватившей нашу коммуналку. Помню споры на кухне, истерические всхлипы Наташиной тётки и длившийся весь вечер тихий, но нервный разговор отца с Наташиной матерью. Помню, что на другой день мне было строго запрещено подходить к телефону и открывать кому-либо дверь в квартиру. Помню, что после исчезновения Наташа появилась в квартире через год и без своих шикарных толстенных чёрных кос, которые были у неё ниже пояса и вызывали жгучую тайную зависть у моей сестры. Как стало известно потом, перед отъездом тётка с матерью (с испугу, видно) для маскировки отстригли у Наташи косы: больно уж они приметны, таких, наверно, не было ни у кого во всей Москве и Московской области.

 Эту историю я в общих чертах знал из разговоров моих родителей и пересудов соседей по квартире. Чуть позже моя семья уехала из Москвы на север. А семь лет спустя (летом 1959 года) некоторые подробности этой истории рассказала моей сестре уже сама Наташа, когда они встретились. В частности, она рассказала, что с восторгом восприняла предложение Лаврентия Павловича. Что домой шла окрылённая, воображая, как обрадуется её мама, как будут завидовать её одноклассницы, какое ей открывается будущее! И она тогда совершенно не поняла, почему мама с тёткой ударились в панику, почему надо срочно уезжать из Москвы к родственникам в Рязань, бросив даже экзамены в школе. Наташа в тот момент просто подчинилась бешенному напору матери, а понимание ситуации пришло значительно позже.

 После школы Наташа поступила в МГУ и окончила его с красным дипломом. И кто знает, что было бы, если бы в 1952-м...

 Однажды я спросил у отца, чем он руководствовался, давая советы по сокрытию Наташи? Ведь для Берии, наверно, не очень сложно было разыскать беглянку?

– Да, – ответил папа, – мог бы, конечно, и разыскать. Но, во-первых, терять этим женщинам было нечего. А во-вторых: что, у Берии других дел не было? А девочек и под боком полно. На Наташе свет клином не сошёлся...

 Первое время были телефонные звонки в квартиру, спрашивали Наташу или её мать. Но все соседи дружно отвечали, мол, на излечении Наташа, где-то в санатории. Так всё и заглохло. .

А потом наступил 1953 год, и Лаврентию Павловичу стало не до Наташи...