На третьи сутки мы подплывали к городу Тобольску.
Он расположен внизу у реки и на горе. То верхнюю часть города, а особенно «Великий Сибирский централ»- кремль, так называли большую пересыльную тюрьму, было видно километров за тридцать, а то и больше. Тюрьма каменная, внутри двора церковь, вокруг высокие белые каменные стены. Она всегда была переполнена. Люди говорили:
- Святое место не бывает пусто.
Тут в начале прошлого века сидели некоторые декабристы. Шесть из них похоронены на местном кладбище, там, на горе, за тюрьмой. Раскрывала она свои ворота проходящим дальше в глубокую Сибирь каторжникам. А сейчас она была полна «врагами советского народа». Может, и мой отец там.
В Тобольске на пристани нас сгрузили с баржи и загнали в какие-то складские помещения, где мы пробыли несколько дней, а затем на подводах перевезли всех на гору, на площадь за тюрьмой. Мы находились под открытым небом. От дождя спасались кто как мог, но сухими не были. День и ночь нас охраняли с винтовками. Нам ребятишкам не запрещали бегать по площади, а вот взрослых никуда не выпускали. Наш лагерь был хуже цыганского табора, так как у них хоть было где спасаться от дождя и ветра. Местные конвоиры, которые привезли нас в Тобольск, передали нас всех местному военному гарнизону. Теперь нас охраняли красноармейцы с винтовками. Недалеко от этой площади стояло большое помещение, обнесённое высоким забором. В нём жили шизофреники с различной степенью поражения. Нам, ребятишкам, конвой разрешал подходить и смотреть в щели забора, где сидели, ходили, лежали больные. Было интересно за ними наблюдать. Что мы только тут не увидели, как в кино. Вот идёт по тропинке сада какой-то солидный мужчина и громко выкрикивает:
- Не подходи! Не подходи, если жизнь тебе дорога!
А другой взобрался на перевёрнутую бочку (он сам её откуда-то притащил), поднял руку и кричит:
- Слушайте меня, слушайте… Я - Сталин! Я - Сталин, не верите? – и бьёт себя в грудь, - Я – Сталин. - Я повторяю, - я Сталин, и вам всем приказываю стоять смирно!
Да, всё не опишешь. Хоть эти зрелища смягчали наше безвыходное положение. Мы – ребятишки с раннего утра и до вечера не отходили от этого забора.
В нашем лагере были случаи побега молодых парней и девушек. Я не видел и не слышал, чтобы их поймала охрана. Питались мы тем, что сумели увезти из дома, но этого уже оставалось мало. Иногда местные жители приносили нам хлеб или ещё кое-что, но продавали или обменивали на одежду, обувь.
Свободное копирование
