Отчий дом - 6

В 1921 году в Западной Сибири был голод. Но люди наших мест выжили благодаря рыбе, которую вдоволь ловили из реки и озёр. Выбу солили, сушили, вялили, мололи с деревянными опилками и стряпали рыбные котлеты. Кроме того тайга давала людям дары природы: разные грибы, их солили, сушили; ягоды – брусника, клюква, малина, смородина, боярышник, голубица, черника и др.; кедровые орехи.

В 1925 году меня отвели в первый класс местной четырёхлетней школы. Учение мне давалось легко. Розгами учитель меня не наказывал, только пару раз стоял на коленях в углу класса за драку.
Учёбу я любил, но ещё больше любил слушать игру на гармошке (баянов в то время не было). Каждую субботу, а особенно в воскресенье молодые парни и девчата собирались летом на лужайках или около ворот дома, а зимой в помещениях, и пели, плясали под гармошку. Я же недалеко от них сидел не шелохнувшись и слушал красивые переливы музыки. Сидел, пока  не прогонят, или сестра Оля силой за руку уведёт домой. Из-за музыки я забывал о многом, даже о еде.
 
Я неоднократно просил родителей купить мне гармошку. И вот, наконец, глубокой осенью отец привёз из Тюмени маленькую гармошку, справа семь ладов, а слева два. Но я был бесконечно рад. Я быстро научился подбирать на слух разные песни и танцы, а к весне уже хорошо играл. Сестра Оля и Лиза тоже были рады. Теперь каждую субботу и воскресенье Олины подруги собирались около нашего дома, заставляли меня играть, а сами танцевали до упаду. Я уставал, но вида не показывал, а ночью спал, как убитый.
Как то я пробудился рано, взял в руки гармошку и начал играть. Дед Захар слез с полатей, молча подошёл ко мне, взял меня за ухо и вывел из дома во двор:
- Раз хочешь играть, лезь вон на сено и играй, а в комнате не мешай взрослым отдыхать. И я с того времени ни разу не нарушал совет деда. На дворе, на сене я никому не мешал и играл, наяривал на всю ивановскую, даже гармошку порвал. Через год отец купил мне другую гармошку чуть побольше прежней. Оле было семнадцать лет, она часто выводила меня с гармошкой за ворота, даже не дождавшись субботы. А парни и девки, услышав игру гармошки, набегали целой стаей. Теперь они приносили мне разные подарки: то орехи, то конфеты, то изюм. Я был рад и играл что было силы, даже забывал про еду. Отец понял, что я серьёзно увлёкся музыкой, и ещё через год купил мне большую гармошку – настоящую двухрядку, на каких играли взрослые. Через пару месяцев я уже играл на ней довольно хорошо. Захватывающие душу весёлые или заунывные мелодии заставили молодёжь относиться ко мне, как к равному. Теперь уже не было отбоя от девок и парней. Они приходили к нам в дом и просили родителей, чтобы они отпустили меня играть на улицу  (это тогда, когда я почему-то не хотел идти). Как то сестра Оля сказала, что в воскресенье в клубе (бывшей церкви) будет проведен конкурс музыкантов, и ты должен пойти и сыграть. И вот, в назначенный день она повела меня в клуб. Там записали моё имя, провели на сцену и сказали:
- Играй!
Я спросил:
- А что играть?
- Играй, что умеешь.
Ну, я и заиграл. Сыграл пару песен, а затем сибирскую кадриль. Конечно, я сыграл, наверное, неплохо, все долго аплодировали. А потом дали премию – кулёк конфет. А сестра и её подруги даже расцеловали меня.
Мой отец – Степан Захарович в зимнее время был дома, а его пароход стоял на зимовке то в Тюмени, то в Тобольске или Омске. Он тоже любил музыку, но играть не умел, а пел. Он часто меня подолгу слушал. Мне казалось, что ему нравилась моя игра. Во время праздников, когда праздновали взрослые, он пел со всеми в компании. Его голос выделялся среди всей компании. Во время церковных служб он участвовал в церковном хоре, вёл партию баса.
Зимы в Сибири длинные, но не всегда холодные. В наших местах тёплые зимы – это минус 10-20° С, а холодные – минус 30-40° С. В зимние вечера соседи приходили друг к другу и коротали время. Моего отца уважали, поэтому очень часто взрослые мужчины приходили к нам. Оля в это время уходила к подругам, порой ночевала у них. Мужики сидели, курили и рассказывали разные события, сказания и былины. Отец мой знал много разных былин, анекдотов, и его часто просили что-то рассказать. Вот, к примеру, услышанное и незабытое мной:
В одном селе жил богатый купец с женой. У них была домработница лет25-35. Купец втайне от жены стал с ней заигрывать, потом любезничать. И вот, она забеременела. Купец перепугался:
- Что делать? Всё раскроется. Уволить с работы нельзя. А вдруг всё расскажет людям. Не уволить, рано или поздно жена узнает.
И он решился на смелый и коварный поступок. Однажды, когда домработница спустилась в подполье за картошкой, он последовал за ней и там топором убил её. Быстро вырыл тут же в подполье на завалине яму и закопал её. Всё замаскировал и тогда вылез из подполья. Проходит день, два, а домработница не появляется. Жена спрашивает его:
- Где  же наша Глаша?
- Она отпросилась съездить к своим родным. Я ей дал денег на дорогу,- ответил купец.
И так прошла неделя, домработница не приезжала. На девятый день как-то вечером, купец был ещё в магазине, жена в комнате вдруг услышала, что кто-то тяжело стонет. Она подошла к окну, потом вышла на улицу, ничего не слышно. Когда вошла в комнату, опять услышала стон, он доносился из-под пола. У ней по шкуре пошёл мороз. Она подошла к иконам, зажгла лампаду и начала молиться. Ей показалось, что стон прекратился. Когда пришёл купец, она постеснялась ему рассказать о том, что ей прислышалось. Так незаметно прошёл вечер. Спать легли на одну кровать. Жена – у стены, а купец – с краю. Долгое время купец не мог заснуть. Всё думал и думал о покойнице. Жена уже спала. Вдруг он услышал стон под полом:
- О…х, о…х.
Теперь он  уже заснуть не мог. Сжавшись в комок под одеялом, он от этих звуков леденел от страха. Вдруг он услышал шаги по лестнице в подполье и ещё более сильный стон. Койка купца стояла в метрах четырёх от крышки подполья. При лунном свете, проникающем через окно, он увидел крышку подполья, которая начала понемногу подниматься, а стон усилился. Из-под пола начала вылезать покойница. Волосы взлохмоченные, лицо синее, в крови. Она медленно вылезала, стала на пол, не закрыв крышку, растопырила руки, согнув пальцы, и пошла по комнате медленно, всё время издавая стоны. Она что-то искала. Купец был ни жив, ни мёртв. У него отнялся язык, парализовало тело, он не мог натянуть одеяло на глаза. А глаза всё видели, и уши слышали. Покойница обошла всю комнату, когда подходила к стене, натыкалась на неё, оборачивалась и шла в другую сторону. Наконец, издавая стоны, она подошла к кровати. Она водила растопыренными руками над одеялом. Охая, она всё присматривалась. Когда свет Луны  упал на кровать и осветил лежащих, покойница тихо произнесла:
- Ви…и…ж…у,- и, ухватив купца за горло, начала душить. Затем охая, она спустилась в подполье.
Утром, когда купчиха проснулась, то увидела, что муж её был мёртв.