Записные книжки полковника Иванишина - 2

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА No 1

(заметки для памяти)

1899 г.

 /.../ Сегодня было совершено перенесение тела в Бозе почившего наследника Цесаревича Георгия Александровича[1] с Никол[аевского] вокзала в место постоянного упокоения, в Петропавловсский собор.

Комендант[2] и я вышли встретить процессию за Петровские ворота крепости. Государь Император всю дорогу шел пешком за гробом брата. Процессия вошла в ворота крепости. День был солнечный, хороший. Лето было в полном разгаре (хорон[или] в июле). Березы аллей по пути шествия процессии оделись зеленою листвой и склонили свои ветви, на небе оставляли только узкую полоску, сквозь которую просвечивало голубое небо. Великокняжеский балдахин с короною высоко подымался кверху, местами задевая ветви берез. Так странно видеть смерть этого высокого юноши среди ликующей, проснувшейся от зимнего сна природы. Балдахин с гробом остановился у западного подъезда собора. Тут произошла картина, трогательная по своей великой простоте: Государь с наследником[3] подошли к гробу и взялись за его скобы, у изголовья и в ногах; к ним присоединились другие князья; сопровождавшие процессию лица и народ окружили своего молодого Государя и гроб понесли в церковь. Тут не было рангов, тут не было видно Царя -- здесь все сплотились плотной стеной около гроба безвременно почившего юноши, весь этикет был отодвинут в сторону. Своею трогательною простотою картина эта напоминала мне вообще похороны всякого человека: так снимают с телеги и саней белый дощатый гроб крестьянина, так снимают с балдахина и гроб сановника. Чувство участия к горю Царской семьи, чувство жалости щемило мое сердце. Когда стали снимать гроб, подъехала карета Императрицы матери Марии Федоровны[4]. Императрица тут же на площади, недалеко от западного подъезда, вышла в глубоком трауре из кареты. Но внимание толпы так было поглощено происходящим событием, что Императрице едва дали дорогу. Я оглянулся и вижу Ее за своею спиною, всю в слезах, удрученную страшным материнским горем. Я поспешно посторонился, то же начали делать и другие. По внесении гроба в собор, была совершена первая панихида. Говорят, с Государыней матерью сделалось дурно. Я видел, как Государь вывел свою Царственную Мать в притвор западного подъезда, быстро посадил ее в карету и вместе с нею уехал из крепости.

 /.../