Тааллиинн
В 1970 году, летом после 2-го курса, мы были в стройотряде в Коми АССР. Это отдельный разговор. Но, вернувшись, мы получали зарплату в Ленинграде. Я получил чуть меньше 1000 рублей, деньги по тем временам бешеные. Мы ходили по городу и говорили: «Заверните мотоцикл, беру». Но не брали, шутили.
Наболтавшись по городу, и напившись портвейна вдоволь, думали – куда бы еще податься для продолжения банкета. Кстати, некую часть денег я все-таки отдал родителям, на что была куплена стиральная машина «Сибирь», а также мне такая куртка желтая, под замшу, на которую в первый же день капнул голубь, и пятно осталось навсегда. А было это на улице Желябова, когда я глазел на афишу кинотеатров. Машину я много позже (в 1998 г.) отвез на Ласино, и брат славно ее кому-то отдал не безвозмездно.
Так вот, среди стройотрядовцев был некий Володя Зобков, родом из Таллина, куда мы и решили срочно лететь, прихватив с собой ничего не подозревавшего моего бывшего одноклассника Васю Бровцева, за которым приехали на такси на 45-й км, и долго искали.
Летели со Ржевки, на самолете чуть больше кукурузника. В полете нам понадобился стакан, которого не было, но у пассажиров нашлась большая ваза, которую мы и наполнили любимым портвейном и пустили по кругу по всему салону.
Зобков жил в районе Пирита, что рядом с портом, улица Санглепа, дом 4, и у него там были друзья с яхтой. Поселившись у его родителей, мы проводили время в плавании на яхте и в посещении кабаков. Помню «Кадриорг» - кафе в парке, «Виру» - гостиница с рестораном. Яхта была большая – в каюте помещались все мы вместе с экипажем, девчонками и ящиками напитков. А было нас вроде четверо – Бровцев, Зобков, Нечаев Сергей и я.
Много позже оказалось, что там где-то рядом, может в соседнем доме в Пирите, жил Филатов из будущего НИИЭФА. Мир тесен. Ему повезло, что нам тогда не попался.
Вова Зобков к окончанию института уже болел алкоголизмом. В общаге на Кантемировской, стоя голым на стуле, он кричал: «Солитер, смотрите, солитер, сзади, сзади…». Хороший был мужик, спокойный, уравновешенный по-эстонски. Но Ленинград тоже слезам не верит.
