В крепостной деревне - 1

В КРЕПОСТНОЙ ДЕРЕВНЕ

(1852 -- 1856 гг.)

Часть третья

I.

 Охлаждение к Академии и ее мертвящей атмосфере наступило полное; безвозвратно прошло время, когда я любил всей душой святилище искусств и входил в него с трепетом сердца. Я оставил Академию и прилежно занимался дома. Часто посещал я тогда концерты певческой каппелы, под управлением старика Мауэра, куда доступ был весьма ограничен, а также концерты в университете и оперы. Слушал я и концерты в доме Юсупова, сын которого, Николай Борисович, любил музыку, иногда сам дирижировал своим домашним оркестром. Вьётан часто бывал у молодого Юсупова и учил его на скрипке; у него же можно было встретить и Антона Рубинштейна, начинавшего пользоваться известностью.

 Нет сомнения, что моя поездка в Павловку, увлечение музыкой, разрыв с Академией и знакомство с талантливыми выдающимися людьми оживило меня; хотелось расширить свой кругозор, уехать куда-нибудь, и судьба мне помогла. {[Начало гл. I, отмеченное звездочками, отсутствует в рукописи и восстановлено по печатному тексту (Вестн. Евр. 1900, No 12, стр. 515) С. Б.]

 В настоящем издании -- расположенный выше знака сноски текст.-- Примеч. ред.}

 У отца моей матери, графа А. К. Разумовского, был брат Лев, которого сын Ипполит Иванович Подчасский приходился двоюродным братом моей матери; они были в дружеских отношениях; и я считал его близким для себя человеком, так как все, что любила моя мать, любил и я. Помню, что я был уже пажем, почти на выпуске, когда увидел в первый раз Ипполита Ивановича, приехавшего к отцу моему по случаю переселения своего в Петербург. Он напомнил мне о матери моей и высказал свою любовь к ней, сохранившуюся в его сердце до сего времени, и, естественно, мое сердце привязалось к нему.

 Я начал его посещать и горячо полюбил его сына Льва, в то время мальчика лет десяти. Ходить по праздникам к Подчасскому доставляло мне большое удовольствие, тем более что была еще другая между нами связь -- любовь к искусству, пробудившаяся в то время во мне, а у Ипполита Ивановича было немало прекрасных картин и рисунков, напр.: К. Брюллова, Штернберга, Щедрина, Орлова и Орловского. Кроме того, он еще иногда приносил для меня альбом от графини М. Г. Разумовской {Жена покойного графа Льва Кирилловича Разумовского, рожденная кн. Вяземская.}, наполненный акварелями, рисунками и сепиями. Сам Ипполит Иванович также рисовал и работал акварелью с большой любовью. Я хорошо помню старика, в длинном сером сюртуке, мягкой и теплой материи вроде байки, работающим у окна акварелью, и всегда радовался, что любовь его к искусству не умерла с годами и доставляет ему такое удовольствие и отдых от скучных служебных дел. То же самое скажу я и теперь -- счастлив человек, любящий искусство и природу, беседуя с которыми забываешь все грустное, все пошлое и скверное.

 В 1852 году Левушка был уже юношей, и следовало его удалить от нежного отца, заботившегося о нем, как лучшая мать, день и ночь. Ребенок бесконечно привязался к отцу, отец к сыну до болезненности, и разлука их была необходима на некоторое время. К этому представился удобный случай: И. И. получил от графини М. Г. Разумовской имение в Полтавской губернии, село Ковалевку, куда приходилось по делам ехать ему на лето. Левушку можно было оставить в нашем семействе, а для того, чтобы не быть старику в одиночестве, решено было, что И. И. возьмет меня с собою. Мать Левушки {Потемкина, рожденная княжна Трубецкая.}, мой отец и я одобрили этот план; так все и устроилось.

 И вот летом 1852 года я и И. И. Подчасский выехали из Петербурга в дормезе. На мне лежала обязанность прописывать подорожную, уплачивать прогоны и давать на водку ямщикам.

 С каким юношеским удовольствием я отправился в дорогу. Это удовлетворяло мою страсть и жажду к путешествию. Все меня занимало: местность, физиономии, одежда населения каждой деревни и каждой губернии, разговор, песни, склад речи и говор. Все я зачерчивал, все записывал; сердце болело за народ и я радовался, видя доброго дядю, никогда не отказывавшего нищим, а за нищих он нередко принимал просто крестьян. Надо заметить, что народ губерний Псковской, Витебской, Могилевской и Минской, через которые мы ехали, был очень беден.

 В каком месяце мы выехали из Петербурга, не помню, но знаю хорошо, что Днепр не вошел еще в берега, и переправа через него была в три с половиною версты; знаю это потому, что записал у себя в памятной книжке. Переправа была на пароме, на котором был поставлен наш дормез с лошадьми; рулем служила широкая с выемом старая барочная доска. По реке плыли барки с мачтами; молодецки шла быстро на веслах огромная лодка с тридцатью гребцами; они отправлялись на Киев и Кременчуг за сотни верст. По приезде в Чернигов, я был восхищен его видами, и как ребенок радовался, видя в первый раз пирамидальные тополя и массы фруктовых деревьев в городе. Троицкий монастырь и иконостас Преображенского собора мне очень понравились. Из архиерейского сада слышен был запах роз и множества других цветов. Я зачерчивал пещеру св. Антония и этот чертеж послужил мне для эскиза масляными красками "Святые Антоний и Феодосии", который теперь находится у меня в Погорелицах.