Егор Перетц. Дневник - 84

11 мая

 После общего собрания я, в присутствии великого князя, просил графа Баранова сделать тотчас же небольшое совещание из председателей департаментов, которыми обсуждалось выкупное дело, тех министров, на которых государь возложил дальнейшее его соображение, Сольского, как бывшего государственного секретаря, и меня, чтобы обсудить сообща, как лучше исполнить волю Его Величества по этому делу. Граф согласился, и мы тотчас же собрались. Я изложил все фактические трудности и предложил способы к их устранению. Игнатьев, хотя и не подававший вида, что резолюция последовала по его жалобе на нас, был очень неприятно поражен тем, что ее нельзя исполнить. Совещание, выслушав меня, единогласно признало действительное существование многих встреченных мною затруднений, но, считая себя некомпетентным к их разрешению, нашло наиболее правильным и удобным, чтобы я, по соглашению с министрами внутренних дел, финансов и государственных имуществ, вошел по этому предмету с особым всеподданнейшим докладом.

 Тогда мы уговорились с Игнатьевым, Островским и Бунге съехаться на днях у первого, для окончательного обсуждения всех возникающих вопросов.

 После обеда уехал великий князь. Он желал, чтобы не было никаких официальных проводов. Несмотря на то, на станции железной дороги собралось довольно много близких его высочеству лиц как по морскому ведомству, так и по Государственному совету. Из наших, кроме меня и всех статс-секретарей Совета, были: М.Х.Рейтерн, А.B.Головнин, Д.Н.Набоков, С.А. Грейг, Д.М.Сольский, М.И.Любощинский и, к общему удивлению, граф Н.П.Игнатьев. Он приехал как ни в чем не бывало и чрезвычайно развязно беседовал со всеми.

 С Игнатьевым великий князь был холоден: со всеми нами чрезвычайно любезен, целовал и обнимал каждого из нас и просил всех, а Головнина, Сольского и меня в особенности, почаще писать в Орианду. Его высочество рассказал, что после общего собрания пошел в комнаты покойного императора, а затем поехал в крепость на могилу -- проститься. Великая княгиня Александра Иосифовна проводила великого князя до Москвы. Обратясь ко мне, ее высочество сказала, между прочим, грустным голосом: "А depart est bien triste, n'est ce pas?" {"При отъезде всегда очень грустно, не правда ли?" (фр.).-- Прим. ред.}.