Отец приехал во Владикавказ и прямо с вокзала отправился в цирк. По дороге он увидел афиши, извещающие об открытии цирка. На афише крупными буквами извещалось о выступлении клоуна Макса. В самом цирке шла суета. Первое представление было назначено на следующий день. Таурик обрадовался его приезду и сразу познакомил его с некоторыми артистами. Отец заметил Таурику, что именовать его в афишах Максом неудобно, и просил писать "Адольф-Макс". Таурик обещал изменить имя, ио обещания своего не исполнил. Отцу помогли найти комнату. Он взял с вокзала свой багаж и отвез его в цирк. В цирке ему указали уборную артистов, и он приготовил все, что было нужно для выступления на следующий день.
Рано утром он проснулся, пришел в цирк тогда, когда в нем еще никого не было, прошел в уборную, проверил весь реквизит и решил проверить еще раз всю свою работу. Надел старенький костюм Макса, загримировался и начал проходить номер с ходулями. Неожиданно в цирк пришел Таурик. Он очень одобрил работу отца и сговорился с ним до спектакля прорепетировать все его номера, так как шпрехом на представлении должен был быть сам Таурик.
Во время репетиции он велел отцу звать его не "хозяин", а "господин директор". Отца же сам называл "господин клоун". Отец долго не мог привыкнуть к такому обращению и все ошибался. Тогда Таурик вечером перед выходом крепко перевязал отцу тоненькой бечевкой палец. Палец отекал и неприятное ощущение напоминало отцу, что надо говорить "господии директор".
Первое представление дало хороший сбор, но аншлага не было. Отец выступал во втором отделении последним номером. Он так волновался, что не помнил потом, как шло представление. Перед его номером объявили, что выступает клоун Макс. Отца встретили бурными аплодисментами.
Выход свой отец начал полечкой под музыку, проделал под аплодисменты акробатические упражнения со стульями и с кубиками. Затем вышел Таурик и подал ему ходули. Номер этот отец провел очень хорошо под дружные аплодисменты и крики "бис". Только от волнения он несколько раз ошибался и называл Таурика "хозяином".
Когда он вернулся в уборную, незнакомые еще с ним артисты поздравляли его с удачным выступлением. Таурик пригласил его к себе ужинать. Отец, понятно, принарядился, надел часы с жетонами. Когда ему за ужином предложили выпить, он отказался. Ему налили пива. За ужином разговор шел только о цирке. Артисты расспрашивали отца об условиях работы в цирке Тюрина. На рассвете разошлись, большинство артистов было сильно навеселе. Оказалось, что отцу до квартиры было по дороге с наездником-жокеем Васильямсом Соболевским (впоследствии Соболевский гремел за границей и был собственником цирка, в котором служили отец, брат Костя и я).
Соболевский предупредил отца, чтобы он не был "шляпой", так как Таурик любит платить мало. Говорил, что отец нужен Таурику, и хвалил его за выступление. Рассказал, что он ученик Таурика, а теперь получает сто двадцать рублей жалованья. Отец рассказал ему о себе.
На другой день отец пришел в цирк, когда все были уже в сборе. Таурик предложил ему денег и сказал, чтобы за всем, что ему будет нужно, он обращался прямо к нему, Таурику, а не к артистам. Назначил на следующий день репетицию с отцом, сказал, что покажет ему несколько новых номеров.
Вечером отец решил посмотреть представление и спросил Таурика, нужно ли ему одеть униформу. Таурик ответил, что на первое время освобождает отца от униформы, а в дальнейшем видно будет. Отец пошел смотреть в места для публики.
Сбор был хороший, но аншлага опять не было. В программу входили номера, которых отцу еще не приходилось видеть. Выступал дрессировщик с двадцатью собаками. Они ходили на задних лапах, прыгали через барьер и т. д. Понравилась отцу наездница. Сначала она протанцовала на спине лошади, затем на манеж принесли и доставили по обе его стороны два мостика. Лошадь пробегала под мостиком, а наездница вспрыгивала на него и, пока лошадь делала круг, проделывала на нем гимнастическое упражнение. Как только лошадь опять приходила к мостику, наездница соскакивала к ней на спину и неслась к другому мостику, на котором опять становилась на руки и изгибалась.
В труппе Таурика была женщина-геркулес Мария, работавшая с двухпудовыми гирями не хуже мужчины. Она поднимала и носила по арене трех униформистов. В конце номера ей клали на грудь доску, и она держала на себе двадцать человек из публики, Исполнялся в цирке номер "хождение через весь цирк по проволоке". Артист взбирался с зонтиком в руках по наклонной проволоке и, когда добирался доверху, то спускался оттуда, скользя назад. Нарочно делал вид, что теряет баланс, потом выравнивался. Ловили его в ковер у конца проволоки четыре унинформиста. Предохранительных сеток внизу в то время еще не было.
Отец выполнил свой номер с успехом и работал увереннее и спокойнее, чем накануне. Окончив номер, он быстро разгримировался, чтобы пойти посмотреть, как будет выступать Васильямс Соболевский. Впечатление было ошеломляющее, отец, по его словам, впервые увидел первоклассную жокейскую езду.
Соболевский выехал на белой лошади. На ходу он снял с нее жокейское седло и сделал несколько кругов на неоседланной лошади стоя, держа седло в руках. Его высокий рост и красивое сложение усиливали эффект. В конце номера оркестр играл галоп в быстром темпе, лошадь выбегала неоседланная, без уздечки, с распущенной гривой и быстро неслась по кругу манежа. Соболевский бежал к ней, хватался за гриву, вскакивал на нее и, сидя спиной к публике, лицом к середине манежа, мчался, придвигаясь все ближе и ближе к крупу лошади. Лошадь неслась уже в карьер, казалось, ездок сейчас упадет. Было такое впечатление, что он держится за воздух. Наконец, он соскакивал на землю, перерезал бегом манеж и опять вскакивал на лошадь сразу обеими ногами. Так он вспрыгивал и соскакивал раз шесть подряд под гром аплодисментов.
Отец был в восторге.
На другой день на репетиции Таурик спросил отца, на каких инструментах он играет. Отец сказал, что играет на губной гармошке, сопелочке и корнет-а-пистоне. Таурик посоветовал отцу как можно скорее выучиться играть хотя бы еще на четырех инструментах. Обещал, как только он сделает это, проработать с ним интересный номер. Отец купил маленькую гармошку, флейту, балалайку, и окарину [окарина - музыкальный духовой инструмент из глины в форме конического сосуда], и очень быстро научился играть на этих инструментах народные мелодии.
Новый номер Таурика заключался в следующем. Отец выходил на арену, играя на балалайке. Подходил Таурик, запрещал отцу играть и отнимал у него балалайку. Отец плакал. Когда же Таурик отходил от него, отец вынимал из кармана сопелку и начинал играть на ней. Таурик возвращался и отнимал сопелку. Отец плакал опять и вынимал флейту. Так происходило со всеми инструментами. Под конец отец вынимал из кармана маленького оловянного петушка, хлюпал себя по бедрам и кукурекал. Как только Таурик подходил к нему, он делал вид, что бросил петушка в публику, отбегал на другую сторону манежа и там опять хлопал крыльями и кукурекал. Директор бросался к нему. Отец убегал от него и прятал петушка под колпак. Тогда директор миролюбивым тоном спрашивал у него, что это у него за игрушка, и предлагал играть вместе в "петушка и курочку". Отец соглашался и, подражая петуху, ухаживал за курочкой, кружился вокруг нее, кукурекал. Затем роли менялись, директор изображал петушка, отец - корочку. Кукурекнув один раз, директор уходил с арены, унося с собой оловянного петушка. Отец продолжал изображать курицу, потом, заметив, что петуха- директора нет, начинал плакать. Приходил униформист и спрашивал, о чем он плачет.
- Петушок улетел!., отдайте петушка, - плакал отец. - Не отдадите?., не отдадите?., хорошо... у меня еще есть.
Вытаскивал из кармана трещотку и бегал по манежу, потрясая ею, а за ним гналась вся униформа, наконец, убегал и в дверях делал сальтомортале.
Номер этот имел успех у публики. Обрадованный отец написал Максу подробное письмо о своей жизни и работе. В конце письма он благодарил Макса за доброе отношение к нему.
