Лефортовская тюрьма имела 240 камер, расположенных в четырёх этажах старинного, петровских времён дома, в Лефортовском районе Москвы. Тюрьма эта унаследовалась от Царских времён; в то время там тоже была военно-следственная тюрьма. Камеры были одинаковые, рассчитанные на одного заключённого, но в моё время она была так переполнена, что в каждой камере помещалось три человека, и было очень тесно.
Двери всех камер Лефортовской тюрьмы выходят в громадный, в высоту всего дома, коридор, вдоль стен которого проложены металлические ходы, соединённые между этажами металлическими же лестницами. На уровне каждого этажа через весь коридор протянута металлическая сеть, чтобы подследственный не мог, бросившись вниз, покончить жизнь самоубийством. Если смотреть снизу вверх, всё это вместе напоминает колоссальную паутину. Так как в советских тюрьмах существует правило, согласно которому заключённые не должны видеть друг друга, что легко может случиться при движении к следователю и обратно, то на перекрёстке буквы «К» — в месте пересечения её линий — имеется специальный пост, откуда белыми и красными флажками регулируется всё движение.
Помещение, где производится допрос, примыкает к прямой палочке буквы «К» как буква «П», но с длинной верхней перекладиной и коротенькими ножками. В этом помещении имеется свыше 100 комнат разной величины, расположенных в двух этажах вдоль длинных коридоров. Некоторые из этих комнат столь велики, что невольно думается, не служили ли они в прошлом залами судебных заседаний, другие же всего в 5–6 кв. метров; на дверях каждой комнаты имеется номер. Комнаты обставлены мебелью разного типа, но более или менее одинаково: письменный стол, за которым сидит следователь, перед ним два глубоких кресла, у стены большой диван, в углу стул и столик, за которым сидит допрашиваемый. В больших комнатах этот стул со столом вынесены на середину комнаты, так как иначе расстояние до следователя было бы очень велико.
Заключённого ведёт на допрос специальный солдат в форме Министерства внутренних дел. Заключённый должен держать руки за спиной, а ведущий, идя сзади, должен держать его за руку. Последнее правило соблюдается редко. По приходе в следственный корпус конвоир сдаёт имеющуюся у него записку с фамилией и данными вызываемого подследственного дежурному старшине, сидящему за столом и отмечающему в журнале фамилию приведённого и время его прибытия. Когда допрос окончен и подследственного уводят обратно в тюрьму, то он собственноручно расписывается в журнале, отмечая, сколько времени он провёл в кабинете следователя. Чтобы заключённый, расписываясь, не видел других фамилий, страница журнала покрывается металлическим листом с прорезью, где и приходится расписываться. Здесь же, в помещении, имеется пустой шкаф, в который запирается подследственный в случае необходимости избежать его встречи с другим заключённым, вводимым в помещение или выводимым из кабинета следователя.
В 1949–1950 годах помещение для производства следствия было значительно увеличено надстройкой ещё одного этажа.
Вызов из камеры заключённого во всех тюрьмах Советского Союза производится одинаково, вне зависимости от цели вывоза. В дверях открывается так называемая кормушка, и появляется солдатская физиономия в васильковой фуражке с красным околышем Министерства внутренних дел. В руках у него бумажка, в которую он смотрит. Если в камере несколько человек, то он шёпотом говорит: «Кто на Б» или «Кто на К»? — в зависимости от начальной буквы фамилии заключённого. Вызываемый подходит к двери и сообщает свою фамилию, имя, отчество и год рождения. Так как во время моего пребывания в тюрьмах Советского Союза там находилось очень много иностранцев, то фамилии и имена их очень затрудняли вызывающих. Действительно, ничего удивительного в этом нет, если в виде примера привести такую комбинацию: Солон Аристотелевич Калогеропулос — так звали одного сидевшего со мною грека. И моя фамилия часто вызывала замешательство.
В таких случаях на помощь вызывался дежурный «вертухай», как по тюремному и лагерному именуется надзиратель, и уже две головы, имея бумажку посередине, решали вопрос фамилии. По выяснении его следовало:
— Приготовьтесь.
Примерно через минуту дверь приоткрылась и следовал вопрос: — Готовы?
На утвердительный ответ дверь снова закрывалась, и начиналась «сигнализация» — щёлканье пальцев или удары ключа о пряжку с целью выяснить, свободен ли путь; если он был свободен, то дверь открывалась окончательно и сопровождающий говорил:
— Проходите.
Свободное копирование
