Письмо 17
МОИ МЕНЬШИЕ
БРАТЬЯ
ВАЛИК
Так его назвали в честь погибшего Валерия Чкалова, знаменитого лётчика, прославившегося своими отчаянными полётами через Северный полюс. Тогда, до войны, о нём пели:
Наш герой Валерий Чкалов
Над Канадой пролетел.
Валик родился 30 января 1939 года. Я мало что помню из его детства, но всё-таки кое-какие моменты приходят на память даже сейчас.
.. Зима. Крик. Это Валик упал с печки на лежанку, с лежанки – на пол. Мама испугалась, подхватила ребёнка, а у него лобик вогнулся ямкой. Но обошлось. Выпрямился через несколько дней.
... Валику месяцев 10. Не может встать на ножки. Ревматизм? Рахит? Фельдшер посоветовал кормить его картофельным пюре со сливочным маслом. С детства он был больным: ревматизм, сердце... пока был молод, не очень чувствовал, зато потом...
... Валик здорово катался с горок. Прикрепит к валенкам какие-то старые коньки или вовсе что-то соорудит из дощечек и несётся с пригорков, полы шубки – нараспашку, шапка – набекрень, а вслед голос мамы: «Вот сукин сын, разобьёт лоб, что это у меня за дитёнок?»
... Но самым смешным случаем была история с сахаром. Это уже было после войны, я ещё училась в школе. Тогда на заработанные трудодни на уборке конопли давали сахар в больших кусках. Мама со мной тоже ходила «выбирать конопли», то есть их вырывать с корнем и вязать в снопы. Обычно от запаха конопли у нас жутко болели головы.
И вот смотрю я, как из нашей соломенной крыши вылетают шмели, кружатся, опять лезут в солому. В чём дело? Я решила, что у них там соты с мёдом, и сунула руку под стреху. О Боже! В мою руку впился шмель, я закричала, но вытащила оттуда кусок сахара. Их было три. Чьи проделки? Признался Валик. Никто не ругал его, все понимали, что бедный ребёнок, не знавший лакомств, спрятал на «чёрный» день про запас себе эту роскошь по тем временам. Он стыдился и плакал.
Валик учился хорошо, но не блестяще. Жил год у Насти в «няньках», играл с Юрой, когда тому было около двух лет, а потом, как я уже говорила, он поступил в горный техникум в Красном Луче (Донбасс) и его окончил. Как он там жил и учился, представить несложно: маленький ростом, находящийся за тысячу вёрст от дому с 14 лет, не имея поддержки, он многое пережил и перестрадал. Ушёл из общежития, менял квартиры, боролся, как мог, и хорошо учился. Окончил техникум «с отличием», работал на горно-обогатительной фабрике в Красном Луче, там и познакомился со своей будущей женой Аллой Борзенко. Но тяга к учёбе заставила его уехать в Москву, поступил в Тимирязевскую академию, окончил два курса, а на третий год «не вынесла душа поэта» расставания с любимой, и он опять уехал в Донбасс, в Луганск, где и женился на Алле. Он стал работать и учиться в Политехническом институте. Им было очень трудно. Алла училась в кооперативном техникуме, потом стала работать. Жили на частной квартире, родилась Алёна, с 3 месяцев её отдали в ясли.
Но год за годом жизнь налаживалась. Валик стал работать ведущим инженером, получили трёхкомнатную квартиру, купили мебель, Алла продвигалась по службе, Алёна закончила 9 классов и поступила в музыкальное училище после окончания музыкальной школы, жить бы да жить!
Но у Валика обострились его нажитые в детстве болезни: сначала микроинсульт, потом второй и... обширный, с парализацией, потерей речи. Сердце забито тромбами... или операция или – смерть.
Алла, к нашей великой радости, оказалась не только любящей, но очень заботливой и решительной женой. Она находила связи с медицинскими учреждениями, врачами, светилами, возила его по больницам и добилась направления в Киевский хирургический кардиологический центр, где оперировал сердце сам Амосов, европейского масштаба хирург. Там тлела надежда на жизнь.
И вот операция... На много часов сердце отключено, кровь качает насос. Расширяют аорту, чистят предсердие от тромбов. К счастью, операцию наш Валик перенёс. Конечно, он уже инвалид, выздоровление идёт медленно, но смерть побеждена! Он начинает суетиться: продаёт книги, которые здесь, в Рославле, за подарки достаю я и посылаю их посылками; торгует какими-то железками, ему надо жить, двигаться, и он живёт, как может... Шурик и Вова поддерживают его материально и морально, дружат с ним, обо мне и говорить нечего: я ещё никого не бросила!
Но смерть пришла неожиданно.
Он мечтал о даче, машине... Дачу купил, ездил на мопеде... и однажды попал под автобус на перекрёстке дорог. Насмерть...
Мы с Шуриком ездили на похороны. Прощались сослуживцы, соседи, играл оркестр скорбные мелодии... Какое горе! Какая потеря для всех нас! Похоронили на кладбище за городом у самой дороги. Алла поставила памятник, и вот Вова поедет на могилу в июле, через месяц. Я бы тоже хотела, но в июле жду гостей из Канады, моих родных детей, съезжу позже...
Алла живёт с Алёной... Валик был «с руками», всё умел и любил помочь. Приедет ко мне – давай краны ремонтировать, прокладки новые ставить. Всё поможет, минуту без дела не посидит. Теперь ей трудно, нашей Аллочке. И здоровье тает, и дача требует мужских рук... и вечная боль – Алёна, у которой не сложилась личная жизнь. А каково матери? Одни сплошные переживания! Я очень люблю Аллу – добрую, мягкую, родную... и очень переживаю за судьбу Алёны...
Шурик посвятил Валерию стихи. Он написал их как бы в споре с братом об отношении к природе – после того, как они вместе, по приглашению Валерия, рыбачили на Северском Донце.
БАЛЛАДА О ПОЛЬЗЕ РЫБОУЖЕНЬЯ
В.Ш.
Повели поэта рыбку ловити,
захотели поэта крючку научити.
Захотели поэта крючку научити,
крючкотворству его наловчити.
Вот сползает с хат одеяло тьмы.
Вот добыт червяк. Вот и в лодке мы.
Тело речки вдаль распростёрлось, спит.
Серебро воды чешуёй блестит.
Вот пустил с кормы корешки кормак
и растёкся вглубь дивный аромат.
До дна-донышка Донца-мелюшки
соблазнилась им рыбья мелюзга.
Вот как клюнул, стал поплавок нырять,
стал нырять-шнырять, по верхам сновать.
Потащил поэт, рыбку выдернул,
рыбку выдернул, стал с крючка снимать.
Стал с крючка снимать – а никак не снять,
надо с мясом рвать, по нутру пахать.
Друг помог ему. Здесь упрёка нет,
но от рыбки той помрачнел поэт.
Дальше ловит он. А тут луч летит.
И сверкает весь, изнутри горит.
Красок полон сам, начал яркий труд –
за этюдом стал рисовать этюд.
Заиграла ярь. Поволок парок.
Даль накинула расписной платок.
Вышла лань к воде и губами пьёт.
Щебетьё летит и лучи стрижёт.
«Жабродёрствуй сам!» – тут сказал поэт
и на берег прыг. И ворчанье вслед.
Сел на бел песок, сиднем час сидит,
час другой сидит, обалдел совсем.
Пока дёргал друг, он своё ловил
и в сетчатку глаз свой улов сложил.
Каждый год теперь ждёт-пождёт поэт
ко дружку махнуть и опять ловить.
Свободное копирование
