К марту месяцу прибыл к нам принц Нассау-Зиген. В Петербурге он встретился с князем Потемкиным, пригласившим его в неопределенных выражениях и из любезности, вызванной естественным образом его высоким положением и его карьерой, на службу в армию, в случае какой-либо войны. Принц, умевший ловко воспользоваться всяким обстоятельством, чтобы заставить говорить о себе, самолично явился напомнить кн. Потемкину о его приглашении, о котором князь забыл и думать, что вначале породило недоразумения с одной и другой стороны, и принц Нассау провел две или три недели на генеральной квартире, в форме французского генерала, не зная исхода своего появления.
Принц Линь, будучи его другом с юных лет, просил за него князя Потемкина и с легкостью доказал ему, какую большую выгоду он мог извлечь из участия принца Нассау в войне против турок, что принц был способен принять на себя команду всякого рода, так как, по странности судьбы, даже стал чуть не моряком, совершив кругосветное плавание с де Бугенвиллем. "Чуть не моряк, - воскликнул князь Потемкин. - Отлично! Я нашел ему дело, я ему отдам флотилию и докажу ему, что там он может служить с наибольшей пользой и наибольшим успехом для нашего дела и для своего самолюбия". В течение одного часа было сделано предложение и дано согласие.
Черноморская флотилия должна была при открытии кампании первая открыть действие в лимане или истоке Борисфена, армия князя Потемкина, состоявшая из 50000 чел., должна была затем окружить и осадить Очаков; армия фельдмаршала Румянцева, равная по числу, должна была в это время завладеть Молдавией и, направляясь к Днестру, взять по дороге крепости или осадить главнейшие и, таким образом, достигнуть истоков Дуная. Австрийская армия, под предводительством Иосифа II, должна была войти в Банат, перейти реку Темем, направиться к Мехадии, завладеть укрепленными местами этой части, завладеть Валахией, осадить Журжу, Виддин, Орсову и Белград, в то время как армейский отряд, составленный из австрийцев и русских, под предводительством принца Кобургского и графа Салтыкова осадит Хотин.
План действий, начатый с быстротой и точно исполняемый, мог дать надежду, что турки в первую же кампанию будут отброшены в горы, а к окончанию второй принуждены будут спасаться за Константинополь. Последствия должны были показать результат этого проекта; чтобы его обдумать, определить и торжествовать его успех, было предпринято известное путешествие Екатерины II и Иосифа II по Крыму, похожее на роскошную и романтическую феерию. Иосиф II принял план союза со свойственной его характеру смелостью и старался подавать хороший пример, торопясь со своими приготовлениями и походами; Екатерина уступала его приглашениям с большою осторожностью и медлительностью, а кн. Потемкин, исполнитель ее приказаний, тонко направлял их, соблюдая интересы своей государыни и свои собственные. Первые он видел в преимуществе допустить Иосифа II направить к себе все силы турок, а последние - в тайном намерении парализовать действия фельдмаршала Румянцева, чтобы сохранить за собой одним военную славу и пользу от войны. Принц Линь пребывал в русской армии, чтобы согласовать действия австрийской и русской армий, и я часто слышал его жалобы на свои бесплодные старания добиться большей деятельности и прямодушия в поступках, от которых зависела слава обоих дворов.
Когда принц Нассау был назначен к командованию флотилией и к немедленному началу кампании, во мне возникло сильное желание отправиться с ним; однако очень трудно было, не манкируя перед князем Потемкиным, которому я был так обязан, просить о позволении расстаться с ним. Принц Нассау с своей стороны просил о том же, но из деликатности он не мог часто напоминать о своей просьбе. Принц Линь неоднократно старался внушить кн. Потемкину, с каким нетерпением я стремился доказать ему свою признательность, ища случая оправдать возможно скорее его благосклонное отношение ко мне; но сначала князь Потемкин не поддавался на эту мысль и часто повторял, что я отправлюсь именно с ним. Однако ввиду того, что он должен был выступить двумя или тремя неделями позднее принца Нассау, принц Линь заметил ему, что я мог бы снова присоединиться к нему, лишь только он подойдет к Очакову, и что ему не следует сомневаться в моем усердии в этом отношении. Наконец он согласился, дал мне это разрешение лично и обязал меня примкнуть к нему немедленно по его прибытии под Очаков.
Мой экипаж был в исправности; у меня были все необходимые лошади, и наш отъезд был назначен на 7 апр. 1788 г. Я часто извещал родных о себе и узнал от них о платеже, произведенном банкиру Перрего, и попросил их позаботиться, чтобы я не терпел недостатка в деньгах, что я, впрочем, и ожидал от них, лишь только они узнают о моем прибытии в армию. Однако я не решался писать им столь подробно по почте, но мне удалось это с оказией, предоставленной мне кн. Потемкиным: он решил отправить в Париж своего любимейшего флигель-адъютанта за кое-какими покупками по его вкусу и затем, чтобы он постарался привлечь в армию лучшего хирурга и лучшего инженера, которых Франция могла бы поставить. Принц Линь взял на себя труд написать рекомендательное письмо относительно инженера, а я относительно хирурга и покупок.
Родственники мои, движимые любовью ко мне, приняли флигель-адъютанта с той услужливостью и обязательностью, какие можно было только пожелать; они поместили его у себя, служили ему проводниками как по делам, так и для его удовольствия, добыли у герцога де Гиша отпуск главного хирурга, бывшего одним из лучших французских хирургов (и которому два года спустя они выхлопотали ленту Св. Михаила); они хлопотали о покупках, долженствовавших удовлетворить вполне вкусу кн. Потемкина, и таким образом отплатили ему, насколько было в их силах, за все знаки внимания, которыми он меня осыпал. Он был чрезвычайно тронут этим и увеличил свою любезность ко мне.
Свободное копирование
