авторов

1427
 

событий

194062
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Nata_Pantavskaya » Мысли в ночи - 3

Мысли в ночи - 3

05.09.1953
Рига, Латвия, Латвия

     Только однажды, в 1953 году, роясь в секретере, за которым делала уроки, в одном из ящичков я нашла документ об усыновлении. Из него я узнала, что родилась в 1940-м году и что 8-го июня 1944 года в городе Тбилиси мама меня удочерила, что прежняя фамилия у меня другая, а в графе – «отец» - стоит прочерк.

     Всего полгода прошло с тех пор, как у меня появился чудесный братик Лёвочка. Накануне ему исполнилось 2 года. Его взяли из детдома и из-за него, совсем недавно, в день похорон Сталина, мы переехали на новую квартиру. Значит я тоже из детского дома?! Но почему у Лёвочки фамилия папина, а у меня мамина? Почему у меня в графе – «отец» - прочерк?

     Мама была дома в другой комнате, и я пошла к ней. Показала документ, но не успела рта раскрыть, как услышала «Ох!..» и горький плач мамы. Я так испугалась!

     - Ты что, мам?! Ты что?! - пытаясь её успокоить, забормотала я. - Тише, Лёвочка проснётся, тише...

     - Ты теперь не будешь любить меня... - продолжая плакать, шептала мама.

     - Мамочка! Что ты?! - испуганно возражала я. - Ты моя мамочка! И я тебя люблю! И Лёвочку люблю... Он ведь наш? Правда?.. Я только хотела спросить, почему в графе – «отец» - у меня прочерк?

Немного успокоившись, мама начала рассказывать:

     - Тебя подбросили на крыльцо детдома с запиской - «очень жаль ребенка, но ничего не могу сделать». В ней была только твоя фамилия... Ни имени, ни сколько тебе лет, ничего не известно... И была ты такая же умирающая, как многие дети в этом доме... Мне было тогда в Тбилиси очень плохо. Я была совсем одна. Моя дочь умерла от менингита, когда ей было всего  восемь лет, ещё до войны. Позже умер мой папа... Простудился в тамбуре поезда и умер. А мама погибла в войну в Бабьем Яру...

     - А почему? Где это? - спросила я.

     - Фашисты расстреливали на Украине всех евреев. Где расстреляли маму, я не знаю, но одно, самое страшное место в Киеве, где особенно много евреев погибло, называют Бабьим Яром... Вот и я так говорю... А муж мой, любимый Датико, - тут она опять заплакала, - командир полка... Я с ним вместе пошла на фронт вольнонаёмной переводчицей, только чтобы не расставаться... Я знала немецкий и французский... Но мы оказались в разных частях, хотя и недалеко друг от друга. Блиндаж, где был Датико, раздавили танки... Погиб Датико... - утирая слезы, вздохнула мама.

     - Как узнала о гибели Датико, уехала с фронта в Тбилиси, где жила его родня. А они мне сказали: «Ты еврейка, так уезжай к своим евреям!» Особенно злая была его старшая сестра. Мы и до войны с ней не ладили. Ревновала она Датико... Так вот, его сестра «обчистила» мой чемодан, выставила его на улицу, а меня выгнала из дома...

     Два года я мыкалась, очень голодала, перебивалась случайными заработками, жила в бараке в маленькой комнатке. На свалке нашла старый топчан, на нём и спала. Потом у старьёвщика купила железную кровать и стала сдавать спальное место раненым... Их много было в Тбилиси... Ходячих раненых в госпиталь не клали: мест не было, там даже на полу лежали тяжелораненые... Поэтому солдаты, которые долечивались, жили на квартирах. Им койку и сдавала. И вроде жить стало легче, а всё равно тошно... Без Датико жить не хотела... Любила я его очень... Решила повеситься...  В то время наш папа был у меня на постое... Из петли вынул, спас... А потом, чтобы найти в себе силы жить, я решила взять ребёнка. В детдоме тогда давали только умирающих детей. Повели меня в спальню, все детишки страшно худые, то ли спят, то ли мёртвые лежат. Вдруг, ты открываешь глаза... А они такие большие, зелёные, как у меня. Я и взяла тебя. Несу к трамваю, а ты, как пушинка, лёгкая, в животике буль-булькает, пуст значит...

     Регистрировать сразу не стали. Сказали, если за неделю ты не умрёшь от полной дистрофии, то оформят удочерение. Нашему папе я ничего не сказала. Всю неделю тебя у соседей прятала. Ты выжила и, когда надо было тебя оформлять, папа отказался. Обиделся, что с ним не посоветовалась, не спросила у него разрешения, и не подписал удочерения. Поэтому в графе «отец» прочерк.

     «Вот почему я его не очень люблю - подумала я. - Даже один раз, когда он хотел побить больную маму, я, защищая её, вскочила на диван и сильно ударила папу кулаком.  Мне тогда лет 6-7 было, и жили мы на старой квартире. Он опешил, сразу перестал ругаться страшными словами, а потом засмеялся и сказал, потирая ушибленное место: «А у дочки хороший, сильный удар!»

     - Но ты его люби, - продолжала мама, - он твой папа. Он мне помог тебя выходить. Продал всё своё обмундирование и купил курочек с петушком... Потом за это в тюрьму угодил... Я еле вызволила его...

     - Через месяц ты начала ползать. Говорить не могла, но, как увидишь яичко на полу, радостно пищишь: «ика, ика!» - и яичко мне даёшь. Через полгода пошла ножками, стала толстенькая, но не говорила. А ведь тебе уже пять лет было! Но главная беда - совсем не росла, только толстела. Мы с папой даже думали, не карлик ли ты от рождения? В Москве профессор Сперанский, глядя, как ты уточкой входишь в его кабинет, сказал, что и говорить будешь, и подрастёшь. Просто, из-за дистрофии развитие замедлилось.

Вот папа тебя и кормит, и одевает... И меня заодно... И Лёвчика поднимет. А что скандалит, так это ерунда! Нервный он. Тоже на фронте был, рука у него простреляна. Ты же видела, как на левой руке у него пальцы скрючены. А бумажка, документ - чепуха. Главное, что он нас всех любит...

     Проснулся Лёвочка. Мама побежала к нему, а у меня в голове вертелись вопросы... Кто были мамины родители, мои бабушка и дедушка, откуда взялся Датико, какая была дочка?.. Но мама занята Лёвой, и сегодня рассказывать больше не будет. Ну, ничего... Спрошу потом когда-нибудь... В другой раз... Только «потом», «когда-нибудь», «другой раз» не случились. Через пять минут я забыла все свои вопросы: мои дела, я сама были для меня важнее.

     Ах, мамочка! Как мне сегодня тебя не хватает! Как хочется с тобой поговорить, поделиться своими догадками о твоей судьбе!.. Но что делать?!.. Нет тебя рядом...

 

     Мы ходим с мамой вдоль могил старого заброшенного кладбища. Кажется, прошла уже целая вечность, как мы бродим здесь. Я устала, но мама всё не находит себе места для могилы. Вокруг валяются железные кресты, некоторые могилы раскопаны. Мы перебираемся через очередную кучу песка, проходим ещё несколько метров. Мама находит поросший травой холмик.

     - Может быть здесь? – спрашивает она у меня.

     - Мама! Ну, какая разница, где лежать? – раздражаюсь я. – Здесь, не здесь... Я устала, пошли домой.

     - Пойди, открой дверь... Звонят, - просит мама.

     Я открываю дверь, выхожу на перрон. И тут только вспоминаю, что должна сесть на поезд, а чемоданы – в хранилище. Мчусь туда, но там огромная толпа народу, я явно не успею... Бегу назад на платформу, чтобы ехать без багажа, и вижу вдали только красные огоньки последнего вагона. Опоздала... Меня охватывает отчаяние, и я горько плачу...

Просыпаюсь вся в слезах...

 

     Всё... Теперь мне больше не уснуть. В темноте иду на кухню, думая над странным сном. Может быть, сейчас попробовать?..

     «Я - от темечка до носочка – мысль, - говорю я себе, как говорила Чайка у Ричарда Баха. – Я хочу быть сейчас с мамой...»

     Закрываю глаза, стою так минут пять, мысленно твердя заклинание. Нет... Не получается. Ведь я не достигла совершенства, как та Чайка.

     Ночь... Ставлю на стол цветы, две чашки, зажжённую свечу... Пока варится кофе, раскрываю новую тетрадь для записи и жду маму… Нет, я не сошла с ума! Я знаю, что уже более тридцати лет она покоится в зелёном уголке Риги, на еврейском кладбище в Шмерли. Но что значит разум, когда у человека есть ещё и чувство! А чувство мне говорит, что душа её где-то рядом со мной...

Опубликовано 17.07.2021 в 17:22
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: