Амплуа любовников занимал Алексей Алексеевич Рютчи. Внешность его для занимаемого им амплуа была далеко не подходящая: небольшого роста, с брюшком, с маленькими, еле заметными, глазками, Рютчи не производил впечатления героя и потому, вероятно, поклонниц имел очень мало. Была, впрочем, причина, по которой он должен был избегать поклонниц. Его положение в труппе напоминало отчасти положение Новикова: его тоже ревновали, за ним и следили не менее рьяно, чем за Новиковым, но особа, близкая его сердцу, отличалась крупным достоинством: это была женщина далеко не дюжинного ума: фамилия ее была Трусова. Несмотря на свою антипатичную, чтобы не сказать более, внешность и на довольно солидный, а по отношению к Рютчи, даже старый возраст, г-жа Трусова, исключительно благодаря своему уму, приобрела массу знакомых, не без удовольствия проводивших время в ее сообществе. Ум г-жи Трусовой ей, конечно, подсказывал держать себя с тем тактом, с каким она себя держала: никогда никто не слыхал, чтобы г-жа Трусова сделала Рютчи замечание относительно его поведения, никогда г-жа Трусова никому на него не жаловалась, хотя было не мало к тому оснований; если и была иногда речь по поводу бессонных ночей и излишней выпивки, то не в виде упрека, а с чувством сожаления: "Алеша, это вредно для твоего здоровья!" говорила Трусова и только. Так было при посторонних, не то было дома, как рассказывали ближайшие соседи. Выше я сказал, что положение Рютчи напоминало отчасти положение Новикова; что это действительно "отчасти", видно уже из того, что г. Новиков и по настоящее время проживает с г-жей Тургеневой, тогда как Рютчи, когда наступил момент, нашел возможность разойтись с Трусовой и жениться на г-же Колосовой (сестре Горевой).
Как артист Рютчи, не смотря на некоторые внешние недостатки, пользовался значительным успехом, выступая, главным образом, в ролях рубашечных любовников, амплуа так назыв. фрачных занимал в то время Чарский. Впрочем, Рютчи был для антрепренера весьма полезен и ни от каких ролей не отказывался, подчас даже второстепенных, если этого требовал ансамбль.
Товарищи по сцене очень любили г-на Рютчи, особенно благоволил к нему H. К. Милославский, хотя тогда в родстве еще с ним не состоявший. Любил иногда Рютчи и "побаловаться". "Баловаться" в то время называлось -- выступать в оперетке; баловался и Чарский и даже Милославский. Я помню спектакль, когда в "Прекрасной Елене" Чарский выступал в роли Агамемнона, а Рютчи -- Ахилла. Нельзя было без смеха слушать бесголосного Рютчи, распевавшего "Я Ахилл так и смею", или Чарского в третьем акте той-же оперетки распевавшего: "Посуди, посуди, что-же будет впереди" и при этом откалывавшего канканчик. Чем, как не баловством, можно назвать подобное появление на сцене серьезных артистов! В то время, как Рютчи подвизался на сцене у Фолетти, г-жа Трусова выступала в народном театре; я помню ее в одной только пьесе "Свекровь", где она исполняла заглавную роль. Хотя первой "свекровью" считается г-жа Стрелкова, но мало чем уступала ей в исполнении этой роли -- г-жа Трусова.
Погонин когда-то говорил о себе и о Мельникове, что в России всего два "идиота"; я могу сказать, что в России были только две "свекрови" -- Стрелкова и Трусова. Если я г-жу Трусову в других ролях не помню, то, вероятно или потому, что серьезных ролей, кроме "свекрови", она не исполняла, или-же, если и исполняла, то слабо, не оставив никакого впечатления. В этом отношении у нее было много общего с г-жей Стрелковой, по крайней мере в моих глазах.
Г-н Рахимов, в последнее время занимавший видное место в провинции и в т. наз. народном (Черепанова) театре в Москве на амплуа бытовых ролей, исполнял в труппе небольшие роли и как актер не выделялся, хотя подавал уже тогда большие надежды. Видно было, что он трудится и серьезно относится к делу. Если Рахимову трудно было предсказать в будущем большую известность, то все-же было несомненно, что из него выйдет со временем весьма полезный артист, что и оправдалось. Одно время и Рахимов чуть было не свихнулся, сильно пристрастившись к спиртным напиткам, (это было в Киеве в 1883 г., при антрепризе г. Савина); но страсть эту он видно поборол в себе, так как в последние годы, часто встречаясь с ним в Москве, я не замечал, чтобы он предавался пьянству. Будучи вообще далеко не тихого нрава, Рахимов, под влиянием Бахуса, наводил страх не только на антрепренера, но и на всю труппу. Был даже период, когда артисты ставили условием антрепренеру -- не приглашать Рахимова.
В Одессе я во второй раз видел Рахимова на сцене по истечении чуть-ли не двадцати пяти лет (в 1894 г.). Он выступал в Русском театре в бытовых ролях и имел значительный успех. Года два тому назад, как я слышал, Рахимов опять свихнулся и поэтому с трудом уже находит теперь ангажемент.
Свободное копирование
