Псковская губерния издавна отличалась производством льна; все тамошние помещики занимались разведением его, сбывали в Нарву, а оттуда -- за границу; он служил самой доходной статьей их хозяйства. Неклюдов, имея обширные поместья, засевал лен в большем количестве, кроме того, скупал у своих и соседних крестьян; осенью особые наемные рабочие трепали, перечищали этот лен и вязали в опрятные тюки для продажи. Обработка доходного продукта очень оживляла хозяйство, вызывала постоянные сношения с торговыми пунктами, близкими к столице. Сам помещик, кроме начальной грамоты, никаким наукам не обучался и не имел ни малеишей склонности к книжным занятиям, зато очень любил всякие мастерства и художества; для себя лично он держал ящики разнообразных инструментов, сам точил и резал и всех своих дворовых обучил мастерствам; у него были хорошие ткачи, портные, сапожники, свои токари, резчик, слесарь, кузнец, даже седельник; и чтобы никто не сидел без работы и не ел даром хлеба, хозяин всем находил заказы и работу.
Дома псковских помещиков, по словам мемуариста, строились особенным образом -- всегда на две половины, одну жилую занимали хозяева, другую чистую, всегда прибранную, готовили для гостей и приезжих. Домик Неклюдова как достаточного человека был хорошо отделан, стены оштукатурены и даже раскрашены масляными красками. Болотов подолгу гостил у зятя и благодаря его открытой жизни перезнакомился с его псковским соседством. По именинным и праздничным дням у Неклюдовых собиралось очень многочисленное общество; многие помещичьи семьи являлись во всем своем составе, с прислугой, так как приезжали не на один день. Самым выдающимся гостем был полковник Сумароцкий, державший даже свою "музыку"; но эта музыка еще мало походила на помещичьи оркестры конца XVIII века; она состояла из трех или четырех человек дворовых, игравших на скрипках самые употребительные танцы, а помещики возили музыкантов с собой за колясками в качестве лакеев. Именины у Неклюдовых справлялись большим обедом, за которым много беседовали; мальчика Болотова, приехавшего раз прямо из Петербурга, усердно распрашивали, интересовались всем, что делалось в столице. Вскоре после обеда появлялся оркестр Сумароцкого, и молодежь принималась за танцы; все старательно выводили менуэты и контрдансы. Пожилые барыни садились играть в карты, которые уже начинали распространяться в провинциях; любимой игрой был тогда панфел. Что касается мужчин в летах, то "сии упражнялись, держа в руках то и дело подносимые рюмки, в разговорах, а как подгуляли, то захотели и они танцами повеселиться". По их приказанию музыка стала играть русские плясовые; барыни бросали карты и присоединялись к пляшущим. "К музыке присовокуплены были девки со своими песнями, а на смену им созваны были умеющие петь лакеи; и так попеременно то те, то другие утешали подгулявших господ до самого ужина". Европейские танцы являлись только принадлежностью молодежи в уездной глуши и служили первым шагом к сближению общества; когда праздник разгорался, переходили к старым русским забавам. У соседних псковских помещиков, к которым Болотов ездил вместе с родными, веселились точно также. Эти комнатные забавы часто заменяли охотой разных видов, огромными рыбными ловлями, неводами и в прорубях и прочее.
Свободное копирование
