"<Вологда,> 10 марта <1869 года>
Еду хоть к черту на кулички, лишь бы не оставаться дольше в Вологде.
Еду вдвоем с Колей, что, впрочем, очень неудобно, ибо придется быть няней, в чем я недостаточно опытен, да и руками не ловок.
Нужно устроить повыгоднее и поудобнее поездку.
Если все уладится, так как же мы увидимся в Москве? О дне выезда я буду телеграфировать. Ну, а дальше? Где остановиться и т. д. Сообразите, составьте план и напишите В. С.
Людя, почему ты меня пугаешь потерями сотен рублей? Какие-то намеки на отношения к Благосветлову. Что знаешь, напиши.
Если найдете удобнее для свидания, я готов в путь так, чтобы быть в Москве хоть в первый день святой. А Благосветлова увижу?
Кончил сегодня статью "О школьной грамотности". Статьей доволен потому же, почему довольна каждая женщина, когда родит. Уж каким красивым кажется ей ее ребенок.
Мне бы очень хотелось, чтобы статья эта была напечатана в апрельской книжке, ибо это вопрос, за который меня выругали в "Голосе" и не согласились (в вежливых выражениях) в "Новом времени". Следовательно, чем скорее ответ, тем лучше. А то и вопрос забудется.
Но на майскую книжку писать нечего. Нет решительно материала. Благосветлов хотел прислать книг, я просил его об этом опять недавно; но ничего не высылает. Пожалуйста, попроси. Ему я уже боюсь писать часто, так и скажи".
"<Вологда,> 31 марта <1869 года>
Друг Людя. В нашей корреспонденции после оживления последнего времени наступила заминка. С моей стороны причины нет никакой. Принялся за статью и заленился на письма. Но жду, жду и жду писем от тебя, ибо Калуга засела у меня в сердце. Если оборвется всякая надежда, будет уже очень обидно.
У нас снег и вьюга. Тоска. Свистит в окна. И так мало оживления на улицах, а теперь летают только вороны".
Свободное копирование
