Встреча с Гагариным

Встреча с Гагариным

 Часов около девяти утра 8 ноября 1961 года раздался настойчивый грохот в дверь, сопровождаемый возгласом «Игорь, скорее!» К неожиданным стукам в дверь мы в общежитии академии привыкли. Если нужно кому-нибудь мебель доставить на какой-то этаж, если кто-то приобрёл на будущее пианино, если какой-нибудь телелюбитель решил установить на крыше антенну как у порядочного радиолокатора, чтоб принимать Германию, Францию, Нидерланды («Приходите смотреть!») – все пользовались таким методом: стук в двери всем подряд, и желающих помочь набиралось в достатке. Но восьмого ноября, да так рано, да «Скорее!» -- что-то непросто. Выскакиваю: мой горячий осетин Лёва – председатель Монинского фотоклуба.

 -- В доме офицеров Гагарин выступает перед военными строителями…

 -- Лёва! Дом офицеров после пожара официально ещё не открыт. Да перед строителями? Сегодня не первое апреля.

 -- Не веришь? Я бегу…

 Лёва исчез. Ну что? Кассеты и объективы – в карман, два аппарата – на шею и – бегом в Дом офицеров.

Точно: зал полон солдат, в президиуме начальник академии маршал авиации Красовский Степан Акимович, какой-то медицинский полковник, на трибуне Гагарин, вокруг него вьются члены нашего фотоклуба.

 Условия съёмки отвратительные: темно, свет не упорядочен. Но… Гагарин! Живой! Вот он! Нащёлкались мы. Хранятся у меня эти фотографии. Хоть они и «дохлые» (качество далеко от желаемого), но и на них видно, насколько мил и обаятелен наш первый космонавт, первый человек Земли, посмотревший на нашу планету «оттуда», издалека. И мы чувствовали, что именно за ним, нашим посланцем, длинной колонной выстроится отряд разведчиков «нового измерения» – необъятного, неизученного, таинственного космоса.

 Закончил он выступление, отзвучали слова благодарности, отгремела овация и публика стала расходиться. Красовский, Гагарин и полковник медицинской службы пошли в кабинет нач. Дома офицеров, одевать плащи. Мой настойчивый Лёва (и я с ним) крутился возле них, всё ждал нужного кадра. Так всей группой и двигались к кабинету. Глядя на открытое лицо Юры (вот он, улыбается не с кадров кинохроники, не с экрана телевизора, а тут, живой), я очень захотел побыть с ним рядом ещё, послушать неофициальный рассказ о столь необычном – полёте в космос, и у меня мелькнула мысль:

 -- Лёва, давай Гагарина пригласим ко мне. У меня всё готово.

 -- Точно!

 Я начал деликатно:

 -- Юрий Алексеевич, если у Вас есть время, то приглашаю Вас ко мне. Там Вас ждут лётчики, настоящие лётчики-истребители, которые желают побеседовать с Вами, задать Вам вопросы, послушать Ваши впечатления…

 Тощий и длинный (под стать моему Лёве) медицинский полковник очень оживлённо беседовал с Красовским, возле них крутился майор – нач. ДО. Лёва, почувствовав в этом медицинском полковнике нашего недруга, своей спиной отгородил Юру и меня от них и, конечно, не выдержав, вступил в наш диалог:

 -- Юрий Алексеевич, Вы, как лётчик, должны встретиться у Игоря с офицерами, слушателями выпускного курса…

 Гагарин замялся и мы стали наседать, почувствовав, что вот-вот.., и мы поведём его… И когда Юра уже был согласен, но только не решался произнести это вслух, к нам просунулся мед. полковник:

 -- Что такое?

 Лёва – есть Лёва. Осетин, он и есть горячий… Капитан -- полковнику:

 -- Да иди ты… Без тебя обойдёмся.

 Полковник захлебнулся своей яростью. Скорее догадавшись, чем поняв о чём идёт речь, он закричал: «Нельзя!»

Тут и Красовский вмешался:

 -- Асанов, что такое?

 -- Тов. Маршал, мы пригласили Гагарина в гости на встречу с лётчиками, Юрий Алексеевич согласен, а этот…

 -- Ну, Асанов, нельзя же в такой форме…

 -- А чего он раскомандовался? Не его же приглашаем…

Не догадался Лёва, что этот мед. полковник был приставлен к Гагарину «бонной» и от него зависело, соглашаться или нет на любые мероприятия, приглашения.

Вышли мы с затухающей перепалкой между капитаном и полковником из ДО, сел наш дорогой и любимый космонавт в ЗИМ. Залез в него и сложившийся пополам длинномерный «бонн», и они уехали.

Маршал Красовский:

 -- Асанов, ну нельзя же так…

 -- А чего он лезет не в своё дело?

 -- Его это дело. Его…

Раздосадованные неудавшимся, понурые, «обесточенные», стоим мы у клумбы.

 -- Что будем делать?

 -- Пошли, Лёва, ко мне… Праздник… Жена наготовила… Не пропадать же добру….