Соха

Соха

Бабуся любила вспоминать смешные случаи из своей жизни, прибавляя выражения: «Как сейчас помню» или «Никогда не забуду».

— Моей закадычной подружкой была Со;ха. Так мы звали Софью. С ней мы вместе везде шастали, лазали по заборам. Когда установилась Советская власть, в школах запретили преподавание Закона Божьего. Поп предложил:

— Дети, кто желает изучать Закон Божий, приходите в церковь. — Как же, держи карман шире. Никто не пошел. Мы и раньше завидовали однокласснице-еврейке. Как только начинался этот урок, поп выпроваживал эту девочку из класса. А я в это время спешила завязать узел на фартуке и держалась пальцем за сучок на парте. Эти приметы не помогали. Как назло, каждый раз поп вызывал меня к доске. Я никогда не знала урока. Поп заставлял:

— Ну-ка, ставь себе в журнал кол!

Мы с Софьей решили записаться в сестры — мыть полы в церкви. Спроси, зачем? Мы и сами не знали. Вооружились вениками и ножами, чтобы соскабливать грязь. Женщин в алтарь не пускают. Я тогда училась в третьем классе. Нас, как еще маленьких, послали мыть пол в алтаре. Вместо того чтобы заняться уборкой, мы с Софьей стали шариться по всем шкафчикам — искали чашу с вином. Ее не нашли, зато натолкнулись на венцы и кадило. Венцы водрузили себе на головы, стали перед престолом. Я начала размахивать кадилом, мы запели:

— Господи, помилуй!

В это время вошел псаломщик. Как нас увидел, обложил матом. Ну, думаем: в храме божьем и матькается. Испугались, да бежать из алтаря с кадилом в руке и венцами на головах. Навстречу нам попались старушки, которые направили нас работать. Давай нас крестить. Нас смех до того разобрал, что заржали на всю церковь. Одна из старушек крестит нас и спокойно так говорит:

— Бог с вами! Идите на хоры, там уберитесь.

Мы туда, а там стояли пюпитры, на которые певчие кладут ноты. Мы стали перед пюпитрами и айда размахивать вениками и ножами, которые псаломщик выбросил вслед нам. Мы ведь положили ножи на престол, да с перепугу забыли их забрать. С хоров нас тоже благочинно выпроводили. Так и закончился наш с Софьей культпоход в церковь.

Поп жил по соседству с нами. Как-то его матушка позвала нас отбирать чернику. Предупредила:

— Девочки, поменьше жрите! — Да разве утерпишь! Отбираем и едим.

Попадья подходит:

— Вы все-таки едите! — а мы, дуры две:

— Нет, не едим! — а посмотрели друг на друга. Ой, ужас! Не только губы, но и зубы черные. Что с нас взять, попадья поругала, да и спровадила. А нам того и надо.

Бабуся была озорной девочкой, любила декламировать:

— На горе стоит монах и шарится в штанах. Монашка, монашка, показать тебе барашка?!

Понятно, что не из пристрастия к религии записалась она работать в церкви. Позже на улице Томска орала:

— Долой попов и раввинов! — Поп и раввин, лакавшие вместе водку, вдвоем погнались за ней, но молодежь проворнее отцов церквей.

Одно время Софья работала у Бабуси в няньках. Потом Бабуся переехала из Томска в Новокузнецк, больше о подруге не слышала. Я был уверен, что никогда не удастся узнать о судьбе Софьи. Однако, мир тесен и непредсказуем.

Мне было лет четырнадцать. Мы с мамой ехали в трамвае. Неожиданно к маме обратилась пожилая женщина:

— Вы не дочь Факиры Матвеевна? — Оказалось, что старушка училась в одном классе с Бабусей, помнила ее сестру, то есть мою бабушку. Встречалась с ними и позже. Мы зашли к Бабусиной однокласснице в квартиру. Она и сообщила нам адрес Софьи.

Бабуся списалась с подругой детства. Я с нетерпением ожидал приезда Софьи. Остановилась она у нас. Родители бабусиного внука дали возможность отлучиться на один вечер. Долгие разговоры подруг вызвали у меня сострадание к судьбе этой женщины. Муж ее был расстрелян, сама она много лет отсидела в лагерях.

В юности подруги весело прощались с прежней эпохой. Новая эпоха, казавшаяся такой радужной, разделила людей на заключенных и охранников. Волею судьбы мои бабушки оказались в числе последних — работали машинистками в органах НКВД. Моя бабушка не понаслышке знала мир зоны, не любила блатных песен. Но ей хватало ума и чувства справедливости видеть, что в лагерях сидят и невиновные. Не раз возмущенно вспоминала коллегу. Когда умер Сталин, та громко плакала. После развенчания культа личности заявила, что всегда знала, что Сталин — злодей.

Софья гостила у нас неделю. Бабуся наведывалась изредка. В день отъезда подруги выпили на дорогу. Бабуся поспешила к внуку. Софью это очень обидело, она осторожно высказала это. Обе понимали: вряд ли еще увидятся. Поезд отходил ночью, билет на него купила моя мама.

Софья была очень пьяна. Обуваясь, упала на пол, расхохоталась. С большим трудом оделась. Мама помогла моей бабушке усадить Бабусину подругу в автобус, а сама поехала на дежурство. Бабушка проводила Софью до вагона. Когда вернулась с вокзала, с порога заявила мне о своей сестре:

— Мария — свинья!