8
В день бала муж мой не переставал целый день немилосердно ухаживать за Верой Пенкиной, довольно красивой девушкой, которую ему когда-то прочили в невесты. Бал начался с полонеза, по старому обычаю. Один из более почетных гостей пригласил меня и пошел со мной в первой паре. Только что мы сделали несколько шагов, как нас обогнал муж с Верой Пенкиной.
Все враждебные действия мужа успокаивали меня, и потому, как ни оскорбительна могла показаться другим эта выходка, меня она заставила невольно улыбнуться, особенно когда он заявил, что "царица бала должна быть впереди".
- А муж-то ваш, как ухаживает за Верой Пенкиной, - подошла было ко мне после полонеза с поддельным сочувствием одна из соседок-матрон.
- Я удивляюсь ему, имея такую молоденькую хорошенькую жену, которую я бы на его месте в рамку вставила, бриллиантами бы осыпала, как на Бога бы молилась, он, как тень, целый день бродит за этой высохшей кокеткой.
- Что же, она чрезвычайно мила сегодня, - возразила я, готовая расцеловать Веру Пенкину за то, что она так охотно кокетничает с моим мужем и отвлекает его внимание от меня.
- Господи! Да это просто невероятно! В первый раз слышу, чтобы женщина хвалила свою соперницу.
Мне так надоели приторные восторги и фальшивое сочувствие, что я резко сказала:
- Я не желаю соперничать с мадемуазель Пенкиной и охотно готова уступить ей моего мужа, если она того пожелает.
Не привыкшая к такой откровенности, матрона только руками развела:
- Вот так молодая! И это на свадебном балу! - воскликнула она мне вслед, так как в эту минуту я уходила танцевать с пригласившим меня кавалером.
К концу бала, когда я сидела с Сашей в почти пустом зале, вошел пьяный муж, обнявшись с не менее пьяным братом. Они остановились перед нами, и муж обратился к брату, указывая на нас:
- А вот и две сестрицы, ха-ха-ха! Гулюкаются, как голуби! Видишь ли, старшая подучает младшую, чтобы с нее пример брала, от мужа бежала: бе-ес-подобно, бе-ес-подобно!
Я побледнела при таком публичном оскорблении и с гневом воскликнула:
- Какая низость!
- А, низость! А разве не низость была обманывать человека, идти за него замуж не любя?
Как ни гнусно было делать такой упрек публично, я все-таки не могла не сознавать его справедливости. Разумеется, я могла бы сказать в свое оправдание: "Где же у вас глаза были? Вы старше, опытнее меня, лучше могли понять и видеть, люблю ли я вас". Но я не сказала ничего подобного. Муж представлялся мне таким мелким, гадким и низким, что мне было противно ставить себя на одну доску с ним, и потому я только мысленно сказала: "Да, это было подло с моей стороны, хотя и бессознательно. Но теперь, перетерпев его гнусные ласки, перенеся его публичные оскорбления, я искупаю свою подлость. Если я была виновата перед этим человеком, связав его с собою, то он мне сторицей отплатил за это".
- Что же вы молчите? - сказал он мне. - Или ничего не имеете возразить против этого?
- Ничего.
- А! Какова! - обратился он к присутствующим, притаившим дыхание из боязни проронить подробности скандала. - И не сморгнула даже! Ну, шулер же после этого ее отец, что не предупредил, какова дочка! - обратился он к брату. - Будь он благородный человек, он должен был предупредить, а то нет - поступил, как последний мошенник и подлец! Перед свадьбой, когда отец сердился на меня за предполагавшийся разрыв, я была равнодушна к нему; но все же он был моим отцом, и публичное поношение безвинного старика в гадкой компании вывело меня из себя. Я вскочила с места, подошла к деверю и сказала ему с гневом:
- Если в вас осталась хоть капля чести, уймите этого пьяного человека, который не сознает того, что говорит!
С этими словами я вышла из зала и поднялась к себе наверх.
"Господи, господи, скоро ли это кончится?" - твердила я в каком-то оцепенении, сидя на сундуке в гардеробной, где не скоро могли меня найти.
- Пойди вниз! - сказала, входя ко мне, Саша. - Он везде ищет тебя. Не показывай, что ты прячешься, точно чувствуешь себя виноватой.
- Ах, Саша, как не хочется! - сказала я с отчаянием, припадая к плечу сестры.
- Нужно, нужно, испей чашу до дна: сегодня последний день.
Этот "последний день" в устах сестры приободрил меня. Я пошла, несмотря на смертельную нравственную и физическую усталость, и вошла как раз в то время, когда музыка уже перестала играть.
- А! Вот она! - воскликнул муж, нахально подходя ко мне. - Где изволили пропадать, что не танцуете со своим кавалером?
- Кто мой кавалер? - спросила я, презрительно на него глядя.
- Будто уж не знаете? Полно вам притворяться! Пьер! - крикнул он своему родственнику, младшему шаферу. Тот подскочил.
- Что же это ты, братец, не танцуешь со своей дамой? - сказал он ему с усмешкой, кивая на меня. - Играй, музыка! - крикнул он музыкантам, которые тотчас же подхватили веселую польку, только что перед тем конченную.
- Пойдемте, Петр Степанович, - сказала я шаферу для скорейшего прекращения скандала. - Кончимте этот тур и отведите меня в гостиную! - попросила я его, как только мы начали танцевать, потому что чувствовала себя совершенно бессильной продолжать.
Пьер так и сделал и усадил меня в гостиной у окна, поодаль от восседавших матрон. К счастью, общее отчуждение дало мне возможность просидеть спокойно до первого ритурнеля кадрили. Лишь только проиграли его, как вдруг ко мне подошел муж и пригласил на кадриль. Желая избежать новой сцены, я кивнула ему головой в знак согласия, но тотчас же встала и через зал пошла опять наверх.
- Куда же вы? Сейчас начинают кадриль, - догнал меня муж.
- Я танцевать не буду, - ответила я, не поворачивая головы.
- Отчего же? - спросил он, следуя за мной.
- Оттого, что не хочу!
- Однако танцевали же вы с другими!
- Да, но с вами не хочу.
- Почему же именно со мной не хотите?
- Потому что я вас презираю, - ответила я и торопливо поднялась наверх, чтобы скорее от него отвязаться. Наверху я с испугом увидала, что он последовал за мной.
- Что вам надо? - спросила я его.
- Пожалуйте сюда, - показал он мне на свою оружейную комнату, - мне нужно с вами поговорить. - И он схватил меня за руку.
Прикосновение его руки произвело на меня такое омерзительное впечатление, что, несмотря на весь мой страх очутиться с ним глаз на глаз в комнате, где у него хранилось оружие, которое он спьяна способен был пустить в дело, я вырвала руку и сказала:
- Оставьте меня, я сама пойду! - и вошла в кабинет. Он запер дверь на крючок. Я побледнела и опустилась в кресло.
- Скажите мне, - произнес он, встав передо мной в наполеоновскую позу, - долго будет продолжаться эта комедия?
- Какая комедия?
- А вот что мы с вами разыгрываем.
- Я не разыгрываю никакой комедии, - ответила я, приходя в себя и наперед обороняясь от его нежностей, к которым, боялась, он вот-вот сейчас перейдет.
- А, вы не играете комедии... Ну а я ее играю. Не видите вы разве, что я вас обожаю; а между тем целый день надрываюсь, ухаживаю за этой злючкой Пенкиной, которая рада бы радехонька вас съесть за то, что я вас предпочел ей, несмотря на то, что она вешалась ко мне на шею? А вы и внимания на это не обращаете, с ней же любезничаете...
- Это очень неблагородно с вашей стороны ухаживать на смех за девушкой и компрометировать ее, рассказывая, что она вам вешалась на шею. К тому же относительно меня ухаживание ваше за m-lle Пенкиной бесцельно, - добавила я с презрительной усмешкой.
- Да, я это вижу, к несчастью! Вы какой-то истукан, неслыханный, бесстрастный феномен!
Я пожала плечами и попробовала встать, желая прекратить этот tete a tete.
- Нет-с, нет-с, оставайтесь! Вот, что я хотел вам предложить, - сказал он, когда я сызнова села в кресло. - Я вижу, что не в силах с вами расстаться и потому не пущу вас; пусть уезжает отсюда виновница вашего поведения - ваша сестра.
- Виновница! - вскочила я. - Поймите, что только благодаря ей я оставалась здесь до сих пор! Могу вас уверить, что без меня она не выедет отсюда!
- А, так вы действительно намереваетесь ехать к вашему любовнику? - пустился он на последнее средство.
Выходка мужа привела меня в негодование.
- Вы пьяны и не знаете, что говорите, - сказала я ему с гневом, направляясь к двери. Решительным движением я откинула крючок и поспешила вниз.
В зале между тем начиналась мазурка. Не чувствуя под собой ног, измученная, потеряв последнюю энергию, я насилу добрела до гостиной, которая была почти пуста.
- А я вас везде ищу! - бросился было ко мне юнкер, увидя меня.
Должно быть, на моем лице ясно отражались все пережитые только что волнения, потому что юнкер, взглянув на меня, разом оборвался, извинился и вышел вон, хотя я не проронила ни слова.
