В своих воспоминаниях Жуков пишет, что: "В феврале и марте Ставка требовала усилить наступательные действия, но у фронтов, как этого и следовало ожидать, истощились силы и средства. В январе фронт получил только 13 вагонов, а в первой декаде февраля из запланированных 316 вагонов не получил ни одного. В донесении, написанном (Жуковым) по этому поводу 14.2. в ставку, говорилось: "Как показал опыт боёв, недостаток снарядов не даёт возможности проводить артиллерийское наступление, а, как следствие, система огня противника не уничтожается и наши части, атакуя мало подавленную оборону противника, несут очень большие потери, не добившись надлежащего успеха".
Ставка приняла решение подкрепить действовавшие на Западном направлении фронты силами и средствами, но это было запоздалое решение. Противник успел значительно усилить вяземскую группировку и, опираясь на заранее укреплённые позиции, начал активные действия против войск Западного и Калининского фронтов".
Белобородов в своих воспоминаниях пишет о том, что длительный штурм и большие потери при захвате деревни Захарово был обусловлен нехваткой снарядов. Пушки не смогли подавить очаги сопротивления противника. О том же пишут в донесениях командармы. Эти проблемы подтверждает в своих воспоминаниях Г. К. Жуков.
Отсутствие вооружения и боеприпасов на фронте напрямую приводило к большой крови, особенно при наступательных действиях. И в Москве, и на Урале, и в Сибири, на заводах и фабриках в окнах круглосуточно горел свет в цехах, гудели станки. У станков стояли старики, жёны, невесты, дети бойцов, бившихся, на фронтах страны, и под Юновым, Вязьмой, Медынью. На заводах точили корпуса снарядов, снаряжали гранаты и мины, которые так были нужны их мужьям и отцам на фронтах! В московских кабинетах, с покрасневшими от бессонницы глазами, по 20 часов в сутки работали "несгибаемые наркомы" - Каганович,Устинов, Ванников, Шахурин и др. , организуя работу предприятий, где плавили сталь, собирали танки, пушки, самолёты. По железным дорогам громыхали промёрзшие составы с грузами для фронтов.
Но огненная топка войны требовала всё больше и больше человеческих и материальных жертв! Как огромные, белые снежинки, в завораживающем танце, кружились в небе страны вестники беды - похоронки, медленно опускаясь на города и сёла, превращая жён во вдов, а детей в сирот...
А теперь вновь обратимся к свидетельству очевидца, генерала Белобородова.
"... Последующие 10 дней противник вёл ожесточённые атаки на Захарово. Пехота 17-й немецкой дивизии, поддержанная авиацией и танками, пыталась вновь овладеть этим населённым пунктом... Наша 9-я гв. дивизия, вместе с 93-й сд и 1-й мсд отбивала контратаки немцев и очень медленно продвигалась вперёд. В иной день боевой успех определялся лишь сотней-другой метров отбитой у врага земли....
28 февраля полки завязали бои под деревней Берёзки - мощным опорным пунктом фашистов на реке Воря. Мы вплотную приблизились к местности, где три недели назад в ходе нашего форсированного марша были отсечены от дивизии и попали в окружение два батальона 131 полка роты сапёрного батальона... Более трёх недель они сражались в окружении, и каждый из этих дней можно назвать днём коллективного подвига. Представьте себе: 30-градусный мороз, снег по пояс, иссякли продукты, фураж... Батальонные пушки бойцы тащат на лямках. Патроны и снаряды - на счету. Фашистская авиация рыщет над лесом, едва разожжёшь костёр. Рвутся бомбы, снаряды. Люди питались тем, что удавалось отбить у противника, воевали трофейным оружием. И так день за днём, ночь за ночью... Фашистские танки и пехота, наступая от Замыцкого, вышли к опушке, где залегли стрелки и пулемётчики 2-го батальона полка Докучаева. Перед опушкой простиралось широкое поле. Преодолеть его по глубокому снегу танки не смогли и отошли в деревню. А гитлеровская пехота двинулась к лесу. Бойцы батальона подпустили их поближе, и пулемётная рота открыла ураганный огонь. Фашисты залегли в ста шагах от опушки и - ни вперёд, ни назад. Любая их попытка подняться пресекалась пулемётным огнём. До вечера пролежали вражеские солдаты в снегу, при жёстком морозе. Танки попытались их выручить, но помешал глубокий снег и огонь наших батальонных пушек. Вечером бойцы батальона взяли в плен оставшихся в живых гитлеровцев. Те настолько окоченели, что не могли подняться из снега без посторонней помощи. Противник потерял в этом бою более 200 солдат и офицеров.
В последующие дни опять были бои с противником, настойчиво пытавшимся ликвидировать окруженные батальоны полка. Батальоны несли потери, но продолжали пробиваться на восток, навстречу наступавшей 9-й гв. дивизии.
В ночь на 28 февраля, когда дивизия вела атаки на деревню Берёзки, на НП позвонил майор Романов. Доложил коротко: "Докучаевцы прорвались из окружения на моём участке"...
В первых числах марта 9-я гвардейская дивизия форсировала реку Ворю, создала плацдарм и вместе с соседними стрелковыми дивизиями - 93-й и 415-й - выдвинулась в район села Замыцкое. Здесь на подступах к реке Угра, бои по-прежнему носили ожесточённый характер, каждый метр продвижения стоил большой крови, атаки и контратаки чередовались по несколько раз на дню..."
Я так подробно привожу отрывки из воспоминаний комдива Белобородова, потому что он очень ярко, глазами очевидца, описывает кровавые события, происходившие в первых числах марта 1942 года между деревнями Берёзки и Замцское. Именно тогда и в тех местах, сражаясь в составе 415 дивизии, которая наступала рядом с дивизией Белобородова, очевидно, погиб Алексей Григорьевич Орлов.
"...Вражеское командование принимало все меры, чтобы не допустить нашего прорыва к Вязьме, к группе генерала Ефремова. Фашисты отвели в тыл свою обескровленную 17-ю пехотную дивизию, заменив её свежими силами. Мы же получали очень мало пополнений. Несмотря на это, войска 43-й армии продолжали атаковать противника. (В своих воспоминаниях Жуков пишет, что к этому времени немцам удалось перебросить под Вязьму подкрепления из Франции и с других направлений.*).
В начале марта нас известили, что группа Ефремова пошла на прорыв к Угре, нам навстречу..."
(Очевидно, наконец, Ефремов получил разрешение пробиваться назад, к линии фронта.)
"...Мы, в свою очередь, усилили атаки. Но миновал день, другой, третий, а в нашей полосе прорывались из окружения лишь небольшие сводные группы бойцов и командиров. О судьбе генерала Ефремова они ничего определённого сказать не могли. Одни говорили, что он погиб, другие утверждали, что он с остатками трёх дивизий отошёл в глухие леса, в партизанские районы...
Впоследствии сведения о гибели командующего 33-й армии подтвердились..."
Свободное копирование
