По возвращении своем из Петербурга отец мой должен был ехать на довольно долгое время вместе с сестрою моею в Екатеринославскую губернию, для раздела имения племянниц своих Верещагиных. Тут осталась я совершенно одна с матерью моей, которая, видя скуку мою, несмотря на наши занятия с ней и жалея меня, стала выезжать, против обыкновения своего, довольно часто то к родным, то к знакомым.
У Муравьева-Апостола, жившего от нас в 15 верстах, мы проводили время очень приятно. Так как после смерти Апостола настоящие наследники, с досады, сожгли дом его и вырубили лучшую в саду столетнюю липовую аллею, то Муравьев помещался в то время в небольшом экономическом доме, стоявшем на плоском и низком месте, окруженном небольшим фруктовым садом. Он жил, можно сказать, роскошно. Несмотря на скромное помещение свое, роскошь его состояла в изящном столе. Он, как отличный гастроном, ничего не жалел для стола своего. Дородный и франтовски одетый испанец, метрдотель, ловко подносил блюда, предлагая лучшие куски и объясняя то на французском, то на немецком языке, из чего они составлены,-- с хозяином же он говорил по-испански.
Довольно большая гостиная Муравьева вмещала в себе кабинет и обширную его библиотеку, и рояль, и разные игры, и камин, вокруг которого усаживались обыкновенно и гости, и хозяева, беседуя или читая вслух, а большею частью слушая чудное пение самого хозяина и дуэты с прекрасной его дочерью. Меньшие его дочери меня очень любили и много рассказывали мне о чужих краях и о жизни их в Париже.
Братья их, Матвей Иванович и Сергей Иванович, поступили в то время на службу, определясь в лейб-гвардии Семеновский полк. Сергей Иванович был любимцем отца и имел большое влияние на него. Так как старик был некоторым образом, как я сказала, и эгоист, и деспот, и часто несправедлив против старших детей своих, вообще не любил и не ласкал их после второй женитьбы своей, то приезд в дом Сергея Ивановича был всегда благодетельный. Его в семье все обожали и не называли иначе, как "добрый гений"; он всегда все улаживал и всех примирял, давал хорошие советы; меньшие сестры называли его вторым отцом своим.
Старик был до неимоверности учтив, и ласков, и приветлив к гостям своим, и вот вам образчик необычайной его любезности. Сестра моя некоторое время была сильно больна и должна была пользоваться у его домашнего медика. Иван Матвеевич был так добр, предложил ей флигель свой на время лечения ее, прекрасно меблированный, в саду своем, доставлял ей все, что только ей нужно было, и имел о ней истинно отцовское попечение, но этого еще мало: зная, что она любила музыку, и в особенности его пение, и что, не вставая с постели, она не могла пользоваться этим удовольствием, он несколько раз делал ей приятные сюрпризы, приказав в хорошую погоду выносить поближе к ее дому фортепьяно, и, чтобы утешить ее, играл по целым часам и пел любимые ее арии. Можно себе представить, какое удовольствие это было для больной сестры моей, и как ценила она его ласки и внимание. В нынешней эгоистический, холодный век такая любезность, конечно, казалась бы смешною, но в то время она, истинно, была трогательна. Ближайший сосед наш M. M. Трохимовский, сын известного по искусству медика и друга отца моего, часто навещал нас в нашем уединении; человек очень любезный и образованный, доставлял нам большое удовольствие своим посещением, он был в душе музыкант и играл сам очень хорошо на скрипке. Меня любил он с детства моего,-- занимался со мною музыкой и привозил мне всегда стихи своего сочинения. Мать моя его очень любила и всегда довольна была, когда он приезжал, ибо он любезностию и веселым характером своим оживлял наше уединение. В то же самое время обрадовал нас нечаянным приездом своим из Варшавы товарищ детства моего, добрый наш Николай Иванович Аорер, которого мы любили, истинно, как самого близкого родного. Я, будучи тогда в совершенном уединении и в том возрасте, когда все так сильно впечатляется в душе нашей, с какими-то надеждами неземного счастия в будущем, я вполне наслаждалась приятными часами, проведенными с другом юности моей. Он, с добрым и открытым характером своим, был всегда весел, любезен и увлекательными, интересными рассказами своими оживлял наше общество; будучи молод, хорош собою и довольный своим состоянием, он никогда не помышлял и не предчувствовал в то время, какая страшная участь ожидала его в будущности, но об этом грустном происшествии расскажу после.
Сергей Иванович Муравьев-Апостол (1796--1826), младший брат Матвея Ивановича, участник Отечественной войны 1812 г., награжден золотой шпагой за храбрость, участник заграничных походов, с 1814 г. находился при генерале от кавалерии H. H. Раевском; переведен в лейб-гвардии Семеновский полк в 1815 г., после восстания этого полка переведен в 1820 г. подполковником в Полтавский пехотный полк, а в 1822 г. в Черниговский пехотный полк; один из основателей Союза спасения и Союза благоденствия, один из директоров Южного общества, руководитель восстания Черниговского полка, был тяжело ранен при разгроме полка правительственными войсками 3 января 1826 г. и в кандалах доставлен в Петропавловскую крепость в Петербург; осужден вне разрядов и приговорен к повешению; 13 (25 по н. ст.) июля 1826 г. казнен и похоронен вместе с другими повешенными декабристами на острове Голодае.
Свободное копирование
