Начало месяца апреля ознаменовалось тогда у нас вдруг сделавшимся теплом и началом самой половоди. Достопамятно, что в сей год, по долговременном стоянии хорошего зимнего пути, оный от сделавшего мрака, тумана и дождя в один день рушился и так испортился, что нельзя было никуда ездить. Сие случилось в 3-й день сего месяца. Я в сие время занимался своими письменными упражнениями и помоганием многим страждущим разными болезнями людям своею электрическою машиною. Сие лечение сколько доставляло мне до сего чистейшего душевного удовольствия, столько перепугало меня около сего времени ужасным образом, и вот каким образом и по какому случаю.
Однажды приходит ко мне из одной в Епифаньевском уезде и верстах за 20 от нас отстоящей чужой деревни страждущая непомилованным {Немилосердным, ужасным.} кашлем и удушьем и совсем изнеможенная старуха и просит о подании ей помощи.
-- Старушечка, -- говорю я ей, -- тебе надобно собираться умирать, а не лечиться, и можно ли тебя, такую дряхлую и старую, вылечить?
Но старуха не внимала моим словам, валялась почти в ногах и только твердила:
-- Однако, сделайте милость и полечите!
-- Ну! ну, хорошо, -- сказал я, не могши от нее отвязаться, -- изволь, испытаем и тебя полечить; но я наперед тебе сказываю, что я никак не надеюсь, чтоб машина могла тебе помочь.
Со всем тем я в мнении моем обманулся. Машина помогла и ей удивительным образом, и старуха моя чрез несколько дней пошла домой, как встрепанная, и столько поправившаяся в своем здоровье, что не только она, но и мы все удивились. Не успела она возвратиться в свое селение, и слух о том разнестись, как восхотелось полечиться у меня таким же образом из того же селения и другой женщине, но молодой, но также кашлем и удушьем и слабостью во всем теле изнуренной до крайности. Итак, привозит и сию муж ее ко мне. Я, взглянув на нее, счел ее чахотною и в высоком уже градусе и говорю ей:
-- Голубушка моя, вылечить тебя нет никакой надежды, и труды потеряны будут понапрасну. По всем признакам, в тебе чахотка, и в большом уже градусе, так что едва ли кто тебя вылечить в состоянии.
-- Однако, батюшка, сделай милость, полечи! Ты помог такой-то нашей старушке удивительным образом, так, может быть, и мне поможет машина.
Что было делать? Сколько ни отговаривался, но не мог отговориться; и, наконец, велел ей на несколько дней остаться, приискать место, где ей жить и приговорить человека, который бы вертел машину, ибо это составляло работу, отягощавшую моих людей. Она на все была согласна и приговорила одного из моих людей, который бы дал ей в своей избе уголок, кормил бы ее и вертел для нее машину. Пред начинанием же лечить не преминул я ее расспросить, не брюхата ли она? Имеет ли она свое месячное очищение, и давно ли было последнее? Также давно ль она чувствует в животе у себя равно как пирог лежащий? Все сие нужно было мне знать для осторожности и тем паче, что, между прочими методами лечения удушья, надобно было давать ей и небольшие удары сквозь живот; но как на первое сказала она мне, что не брюхата, на второе, что месячное кровоочищение у ней в порядке и в последний раз было недавно, а на третье, что пирог в животе чувствовать она начала за многие уже недели, и с самого того времени начала чахнуть и слабеть, то, не находя дальнего сумнительства, начали мы ее лечить, а муж, оставя ее, уехал домой. Лечим ее обыкновенными методами день, лечим другой, потом спрашиваю я ее, не начинает ли она чувствовать в себе какой-нибудь перемены?
-- Чувствую, -- сказала она, -- что мне гораздо и от кашля и удушья легче, а в животе равно как что оторвалось.
-- Ну, хорошо, -- сказал, -- станем же продолжать лечиться, но машина удивит, если и тебе поможет.
По настании четвертого дня докладывает мне лечивший ее человек, что можно ли ей в этот день лечиться: открылись-де у ней крови.
-- Как? -- сказал я, удивившись, -- да она мне сказала, что у ней они недавно только были, и разве машина опять их возбудила? Но, как бы то ни было, но теперь лечить ее продолжать никак не можно, а пускай она переждет это время.
-- Хорошо, -- сказал слуга и пошел.
Но не прошло еще и получаса, как приходит опять ко мне и говорит, что кровотечение у женщины сделалось чрезвычайное, и так усилилось и в такую привело ее слабость и робость, что она просит попа.
-- Что ты говоришь! -- воскликнул я, изумившись. -- Ахти! Уж не машина ли напроказничала и не от ней ли уж это? Как бы то ни было, возьми-ка ты скорее лошадей и, посадя ее, отвези ее домой, а то беды, чтоб не умерла здесь!
-- Но как теперь ее везть? -- подхватил слуга. -- Такая ростополь, что почти с места нельзя; к тому ж я и дороги не знаю в их деревню.
-- Ну, как ты хочешь, а нечего долго думать, а вели-ка запрягать сани и вези ее. Ты взял ее себе на руки, так ты и сбывай ее с наших рук, отвези ее к мужу и скажи, что в таком положении лечить ее больше не можно.
Человек нахмурился, но нечего было делать, пошел; а я остался в великом смущении и беспокойстве духа, боясь, чтоб она в самом деле не умерла, ибо кровотечение было необыкновенное и чрезвычайно сильное. Вскоре после сего позвали меня обедать, а пообедав, лег я, по обыкновению моему, немного уснуть. И хорошо, что так случилось, а то бы меня на смерть перетревожили и перепугали; ибо в самое то время, как я спал, прибежали из избы сказывать, что женщина сия умерла. Все домашние мои от сего перетревожились и не знали, как мне о том сказать, когда я проснусь. Но, по счастию, смущение их не долго продолжалось: чрез несколько минут прибежали опять с уведомлением, что баба ожила, и что был то только жестокий обморок, и что мучится она как бы к родам и требует бабки. Нельзя изобразить, как изумился и перетревожился я, когда мне все это рассказали в то время, как я проснулся. Я не знал, что из всего того заключить и что думать. Но смущение мое еще увеличилось, когда опять пришли сказывать, что она упала в жестокий обморок.
-- Господи помилуй! -- говорил только я. -- Что это такое? И чтоб не умерла она вправду.
Но как же я и все мои домашние удивились и обрадовались, когда чрез несколько минут прибежали опять сказывать нам, что она опамятовавшись родила; но что ж? не ребенка, а превеликий сросток и клуб всякой дряни, так что целый почти таз сим наполнили! И что ж? Самое сие и спасло сию женщину от мнимой ее чахотки и всего ее кашля и удушья. Она, как ожила вновь, и дня в три столько оправилась и собралась с силами, что поехала от нас совсем почти здоровою и выздоровела потом совершенно. Вот какое удивительное действие произвела тогда моя машина. Легко можно заключить, что слух, разнесшийся о сей неожиданной и удачной вылечке, увеличил еще об ней славу, и каким удовольствием награжден был я за мой страх -- о том и упоминать не для чего!
Свободное копирование
