Архиерей наш подлинно поразился при входе наутрие в нашу церковь, увидев встречающего себя нашего протопопа и других попов и дьяконов в таких богатых одеждах, каких не было у него и в Коломенском его соборе, и такой крест, какого он едва ли когда видал. А не менее поразился он и убранством и великолепием нашей церкви и увидев и приуготовленный даже для него и обитый алым сукном амвон. Все сие было им нимало не ожидаемо. А то удивило его еще того более, что он против всякого своего чаяния увидел всю нашу просторную церковь, наполненную сплошь не только простым народом, но и великим множеством дворянства и других чиновников, а особливо дам, девиц и купеческих жен в наилучших их нарядах. А все сие и побудило его отправлять служение во всей обыкновенной форме и колико можно лучшим образом. И как он человек еще не старый, собою видный и красивый и служить отменный мастер, то и было в самом деле, чего тогда всем посмотреть и чем полюбоваться. Оба крылоса наполнены были певчими, на правом -- были его, а на левом -- наши, ни в чем почти его не уступавшие. На обоих петы были концерты и, одним словом, все служение было пышное и великолепное, и о чем сам уже и архиерей возможнейшее прилагал старание, признаваясь мне после, что он никак не думал и не ожидал найтить у нас все то, что он нашел и видел и что ему даже было совестно и стыдно, что не было с ним дорогой ризницы и что он принужден был служить в своей дорожной.
Легко можно заключить, что для меня таковой отзыв его был весьма приятен, и я, слушал оный и улыбаясь сам в себе, подумал: "то-то, ваше преосвященство, не слишком бы скоро делать об нас такие невыгодные заключения, что будто б и служить было негде и не для кого! ан, оказалось, что есть где и есть для кого". И был некоторым образом в особливости доволен сим над нимъ восторжествованием.
Архиерей, при выходе из церкви, не преминул все бывшее тут дворянство пригласить к себе на дорожную водку и тем предупредил собственное наше желание сходить к нему на поклон. Итак, мы все гурьбою к нему во дворец и пошли и нашли там приготовленную старанием моим из многих блюд и тарелок, наполненных всякою всячиною, закуску. Архиерею было и сие весьма приятно, а для меня всего приятнее то, что я нашел тут подъехавшего к нему друга своего отца Иеронима, с которым я так давно уже не видался и который был для меня любезный человек.
Вскоре после того по приглашению от меня поехал архиерей ко мне, куда за ним и все прочие последовали, и я задал у себя для сего необыкновенного гостя большой пир и старался его так угостить, что он был весьма доволен. После обеда же рассматривал он рисуемые сыном моим картины и прочие наши редкости и зрения достойные вещицы и не мог всем довольно налюбоваться и вскоре потом отправился к себе отдыхать.
Архиерей пробыл у нас, кроме сего дня, еще двое суток, в течение которых занимался он наиболее своими попами и духовными делами; однако, урывал праздные часы, а особливо пред вечером, на любопытные собеседования со мною, бывавшем у него всякий день и приносившим к нему не только все свои зрения достойные вещи и разные книги, но и самый даже свой микроскоп, которым доставил я ему превеликое удовольствие и тем всем приобрел к себе отменную благосклонность. Впрочем, был он так ко всем нашим снисходителен, что удостоил посещением своим всех наших попов и самого моего Варсобина. Я же, между тем, занимался более другом своим Иеронимом, которого не один раз особенно угощал у себя и провел с ним многие весьма приятные минуты. В сие время написал он те мне стишки, которые находятся в моем альбоме или памятнике друзей, и кои служат и поныне мне приятным его напоминанием.
Наконец, пробывши у нас трое суток, поехал от нас архиерей, и мы проводили его, нимало не воображая себе, что видели его тогда впервые и в последние, ибо мне не удалось уже после сего ни однажды его видеть и пользоваться его к себе благосклонностию. Он не долго правил нашею епархиею и, будучи переведен в другую южную, произведен был хотя в архиепископы, но вскоре потом там в цветущих еще летах своей жизни умер. Итак, все наши труды и старания о угощении его, пропали без пользы.
Не успели мы его от себя проводить, как встревожен я был другим известием, о имеющем прибыть к нам новом моем начальнике. Слух о тот по-видимому был столь достоверен, что мы целый день его к себе уже в дожидались, но после открылось, что был он -- совсем несправедливый, и все ожидание наше было пустое.
После сего вся вторая половина августа месяца протекла у нас без всяких дальних особливостей. Мы провели оную с выздоровевшим уже тогда совершенно моим сыном довольно весело и хорошо: хаживали очень часто гулять, угащивали приезжавших к нам разных гостей, разъезжали сами кой-куда по гостям, а во все свободные дни и часы занимались обыкновенными своими упражнениями: он наиболее своим рисованьем, а я наиглавнейше пересматриванием и ранжированием всей своей библиотеки, бывшей в комнатах на колокольне и довольно уже около сего времени чрез присовокупление многих новых книг увеличившейся, так что я насчитал уже в ней разных книг более трех тысяч. Впрочем, достопамятно, что в исходе сего месяца, начала припадать ко мне опять охота к писанию, от которого я было около сего времени поотвык несколько, и я начал опять кой-какими писаниями заниматься.
Свободное копирование
