Сын мой, по приезде в Петербург, хотя и узнал, что он еще жив и по-прежнему еще секретарем основанного им Общества и что оное около того времени опять, по случаю президенства графа Ангальта, стало оживать и приходить в лучшее состояние, и что упадку его было причиною отсутствие, в чужие края ездившего, г. Нартова. Но разные обстоятельства не допустили его с ним видеться и отдать ему письмо мое, покуда наконец пошли у них замыслы с нашими песками и он чрез письма ко мне просил написать письмо отсюда в Общество об оных и к нему его переслать, что я, хотя не с дальнею охотою, и сделал. И как сие письмо получил он уже перед самым своим отъездом из Петербурга, то свидание его с г. Нартовым и продлилось до самого того времени, а тогда присоветовали ему пески наши представить прямо в Общество чрез г. Нартова.
Для произведения сего в действо, отыскав дом Экономического Общества, и пошел он туда в такой день, когда было у них обыкновенное субботнее собрание. Но так случилось, что пришел он туда несколько раненько, и прежде нежели все члены комитета съехались в оное, а был только г. Нартов с несколькими членами, приехавшими прежде прочих. Тут не успели г. Нартову о приходе моего сына доложить, как тотчас он к нему в приемную комнату и вышел, и крайне удивился и обрадовался, услышав от сына моего, что я еще жив и нахожусь благополучно, и сказывал ему, что Общество, не получая он меня долгое время ни каких известий, думало, что меня нет уже на свете. Что касается до представленных ему наших песков, то они ему крайне полюбились, и он уверял его, что Общество будет ими весьма довольно. Потом, обласкав сына моего, сказал, чтоб он чрез день приехал к нему в дом его, для получения ответа от Общества, которому не преминет он тотчас предложить и письмо мое, и пески, как скоро собрание соберется и члены съедутся.
В назначенный день сын мой и не преминул отыскать на Васильевском острову дом г. Нартова и к нему явиться. Он принял его очень ласково и сказал, что он письмо мое и пески собранию представлял и что оно было тем, а особливо возобновлением переписки своего старинного и важного члена очень довольно, и посылает ко мне свое благодарственное письмо, которое ему и вручил он запечатанное. Потом возможнейшим образом просил моего сына убедить меня, чтоб я продолжал переписываться с Обществом и присылал бы к нему свои сочинения и все, что найду достойного к замечанию, уверяя притом, что Общество было очень радо, что я опять отозвался, и что ныне оно совсем не на таком, а гораздо лучшем состоянии и основании.
Теперь для любопытства помещу я здесь достопамятное ответное письмо сие, а наперед упомяну вкратце и о содержании своего в Общество. Приступ к оному, по причине долговременного моего молчания, был для меня несколько затруднителен, и я не знал -- к господину ли Нартову мне отнестись, или ко всему Обществу. И решившись на сие последнее, написал к ним следующее:
"Высокопочтенное собрание, милостивые государи! Имея честь носить на себе издавна имя сочлена вашего Общества, за долг мой почел представить при сем небольшой ящичек со штучками разных песков, которые мне случай допустил, за несколько лет до сего, открыть в том месте, где я нахожусь, и которые представляют собою удивительную и достойную замечания игру натуры. Я нашел оные при очищении и обработывании одного крутого и высокого берега или паче горы, подле одного пруда в саду, который велено мне было сделать подле маленького дворца, находящегося в селе или паче городе Богородицке, лежащем посреди собственной ее императорского величества Богородицкой волости, которою управлять имею за несколько лет уже счастие.
"Разные пески сии лежат твердыми и перемешанными между собою слоями в горе, не весьма глубоко от поверхности земной, состоящей из чернозема, и покрыты некакою разноцветною и нарочито твердою коркою; в глубину же простираются далеко; но чем глубже, тем хуже. Далее примечания достойно, что не повсюду они тут одинакие, но одной и той же самой горе, инде алые, испещренные на подобие мрамора наиудивительнейшим образом между собою переплетшимися разными жилками и крапинами, инде белые, как снег и испещренные одними только желтыми и кофейными жилами и струями, а инде желтые и грубокрасные, и так далее, и все неподалеку друг от друга. Что касается до твердости оных или сцепления между частичками, то хотя она и не слишком велика, и в иных сортах крепче, а в иных слабее, однако, такова, что в том шесте, где открыл я наилучшие алые мраморные слои оного и которые, равно как нарочно, случились в близости самого дола, можно мне было обделать и обтесать всю крутизну горы так, чтоб она представляла некоторый род рюмки, развалившегося здания и с крыльцами, изломанными колоннами, входящими внутрь и самыми сквозными в горе проходами и тем сколько-нибудь украсить сие место, приводившее потом многих редкостию своею в удивление. Штучки, находящиеся в ящичке, свидетельствуют также, что оной с малым трудом опиливать и обтирать можно. Они набраны из разных мест из кусков наилучших. Сожаления только достойно, что слои сии не слишком толсты и не так крепко между собою связаны, чтоб можно было что-нибудь большое из отделенных глыб выработать, также что они на воздухе теряют несколько свой колер, и наружность их от суровости переменных погод крепчает и получает почти вид и существо камня, почему при самом начале и казались они быть камнями.
"Теперь не знаю, не ошибаюсь ли я в том, что причиною сей удивительной и редкой игры натуры и разноцветности сих лесков почитаю я некоторые металические, а особливо железнистые частицы, с существом сих песков соединившиеся, и что в произведении разных колеров имел каким-нибудь образом подземным огонь свое содействие. Некоторые, деланные мною с пережиганием сих песков, опыты подтвердили сию догадку. Будучи положены в огонь, все желтые переменяются в красный, светлопалевые в розовый, а кофейные в фиолетовые и пурпуровые разные, однако, точно такие колера, какие есть тут и натуральные.
"Недостаток знания моего в химии не допустил меня по сие время открыть никакой еще пользы, могущей произойтить от них для Экономии, а все, что мне по сие время известно, состоит только в том, что годятся они для помещения либо в таких коллекциях, как сии, либо в образе выделанных из них разных вещиц, например, маленьких пьедестальцев, пирамидок и прочих тому подобных, к чему они способны, для любопытства в натуральные кабинеты. Но как искуснейшие меня люди, может быть, откроют и иные какие-либо пользы, могущие от них проистечь, то все сие и побудило меня представить их на рассмотрение высокопочтенного Экономического Общества.
"Я за счастие себе почту, если удостоятся они благоволения высокопочтенного собрания, к которому имею честь с наиглубочайшим высокопочитанием пребыть навсегда всепокорнейшим слугою. Андрей Болотов, коллежский ассесор. Декабря дня 1789 года".
Как, по новому уставу Общества, всю переписку должны были производить оба секретаря оного, то всходствие чего писал в ответ на выше сообщенное мое письмо господин Нартов, яко секретарь, ко мне следующее:
"Государь мой, Андрей Тимофеевич! Чрез сына вашего доставленное мне письмо ваше к Вольному Экономическому Обществу и при нем ящичек с разными песками представил я собранию и читал генваря 12 дня 1790 года.
"Общество, приняв оное с особливым удовольствием, поручило мне благодарить вас и просить о сообщении ему чрез почту еще некоторого количества сей породы песков, дабы можно было предпринять над ними химические опыты, для исследования в них находящихся каких-либо посторонних веществ.
"Приятно было мне сим нечаянным случаем узнать о вашем благополучном пребывании в городе Богородицке и видеть столь долговременное молчание обнаруженным чрез новое откровение присланных вами ископаемых и примечания достойных пещняков. Я надеюсь, что вы, по усердию своему к отечеству, возобновите паки со мною столь похвальную переписку, которую вы прежде сего, к чести вашей и к пользе общественной, имели. Я, нося звание непременного секретаря и члена в сем знаменитом собрании и будучи единым из учредителей Экономического Общества, имею долг испрашивать воли вашей в предприятии таковой переписки со мною по хозяйственным и земледельческим делам, чтоб тем удобнее предлагать мог собранию о ваших подвигах. При сем прошу вас (если не забыли прежней моей к вам дружбы) скорей переслать мне собственно сего рода песчаных плиток три экземпляра, дабы я мог уделением их любопытствующим минералогам возвестить, к славе вашей, новое откровение такого ископаемого произведения.
"В ожидании вашего на сие ответа, с почтением моим пребуду навсегда вашего высокоблагородия, государя моего, покорный слуга Андрей Нартов, действительный статский советник и королевского Датского ордена Данеброга кавалер. С.-Петербург, генваря 13 дня, 1790 года.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
К сему письму приложена была еще особливая бумага, исписанная им же, г. Нартовым, следующего содержания:
1) Благоволите прислать Обществу ваших урочищ окаменелостей разной породы.
2) Если есть у вас какие модели мельниц и земледельческих орудий.
3) Буде угодно вам, я пришлю вам из Общества семян растения сибирского, именуемого Курлык (Polуgonum fаgopуrum), дикая гречиха, которая после сама собою обсевается по засеянии в первый раз. Она питательна и служит пособием земледельцам в случае неурожая другого рода хлеба. Опыты, учиненные около С.-Петербурга, доказали, что она здесь растет изрядно. Я послал для опыта и к городу Архангельскому. Желательно б было, если б вы, по усердию своему, также у себя, опыты над оным произвели и после Общество о следствиях уведомили".
Получение такого благодарительного письма было мне хотя приятно, однако удовольствия дальнего не произвело, ибо сим еще весьма мало награжден был труд, употребленный мною и сыном моим при делании и представлении нашей коллекции с песками, и пользы от всего нашего предприятия не произошло никакой существительной, почему оба мы с сыном почти и раскаивались в том, что затевали и предпринимали сие дело, и тем паче, что я, напротив того, легко мог предусматривать, что от сего возобновления с Обществом переписки и сношения произойдет только то следствие, что Экономическое общество будет только от времени до времени отягощать меня кой-какими своими требованиями и препоручениями, чему пример и на первой уже встрече оно в письме своем довольно показало; и что по сему случаю буду принужден я опять много трудиться, имея много хлопот, а иногда и несколько убытков; и за все то должен буду довольствоваться одною только пустою и ничего не значущею честью и похвалами и более ничего.
Однако, как начало было уже учинено и мне не годилось уже отстать и опять замолчать (хотя того мне уже и хотелось, а сверх того и неизвестно было ничего о будущем и не может ли знакомство с Обществом послужить мне опять в какую-нибудь пользу), а паче всего, как я имел уже около сего времени более свободного времени, то подумав-погадав и положил я употреблять кой-когда свободное время на переписку с Обществом, а притом, на первый случай и удовлетворить его требование посланием к г. Нартову ящичков с песками, к приуготовлению которых мы с сыном тотчас и приступили, что для нас тем с меньшим трудом было сопряжено, что у нас разноцветных песчаных плиток разных величин наделано было в запас превеликое множество, и стоило только набирать из них коллекции и, укладывая в приуготовленные ящички, перекладывать их между собою узенькими полосками сукна зеленого; однако, все потребно было несколько времени на приуготовление и оклейку ящичков разноцветными бумагами. Что ж касается до требования Общества о присылке им окаменелостей и модели мельниц и орудий, то сему я только усмехнулся, ибо у меня всего меньше было на уме к ним оные посылать, хотя бы они у меня и были, но, по счастию, никаких в тот раз не случилось и посылать, действительно, было нечего.
В таковых разборах и распрашиваниях обо всем моего сына и в богомолии провели мы всю первую неделю великого поста. А что было в течение второй и далее, о том перескажу в письме будущем, а теперича же, сим окончив, скажу, что я есмь ваш, и проч.
Свободное копирование
