Возвращение сына - 1

ПИСЬМО 266-е

   Любезный приятель! Помянутого письма мы ожидали и нет, и хотя нам для получения оного надлежало промешкать все утро в Туле, однако, решились мы на сие, имея, кстати, и некоторые нужды к исправлению в городе. Посыланный наш, которого мы с светом вдруг на почтовый двор отправили, принес к нам нижеследующее последнее письмо, отправленное к нам сыном из Твери:

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Сим кончилась тогда совершенно наша тогдашняя с сыном переписка, которая обоим нам доставила столько удовольствия, что мы, испытав оное, побудились тем и впоследствие времени, при случаях всех друг от друга отсутствий и разлуках, иметь таковую ж взаимную переписку, каковою и поныне, живучи с сыном моим на большую часть в разлуке, продолжаем и пользуемся оба с ним еженедельно, и которая при старости моей доставляет мне неудобь изъяснимое удовольствие и утеху. Но я обращусь к продолжению моего повествования.

   Легко можно заключить, что и выше помещенное последнее письмо доставило нам всем великое удовольствие. И как по счислению времени надлежало в скорости ожидать приезда моего сына, то нетерпеливое желание наше его увидеть увеличилось еще больше. Но не успели мы несколько минут проведать в том и в разговорах об нем, как входит один из наших слуг, ходивший в город, в нашу комнату и поражает всех нас неописанным удовольствием, принеся известие, что милый наш Павел Андреевич находится уже в Туле, и сказывая нам, что он видел уже его Тимошку и услышал от него, что они недавно приехали и, не знаючи, что мы здесь, проехали и остановились у Сухотина, и что Тимошка без памяти побежал сказывать об нас нашему Павлу. Боже мой! как вспрыгались мы тогда все от радости и удовольствия! и в каком неизобразимом нетерпении провели все то немногое время, покуда он к нам не прилетел с квартиры своей на выпрошенных у хозяина своего маленьких санках! Каждая секунда казалась нам минутою, а каждая минута целым часом! Но, спасибо, он не допустил нас долго мучиться вожделением скорее его увидеть: но не успел об нас услышать, как, будучи, по счастию, совсем уже одет, намереваясь ехать к г. Давыдову, бросил все и полетел к нам, ни минуты не медля. Не могу никак изобразить того состояния душевного, в каком мы находились, увидев въехавшего его в ворота и едущего по длинному двору хозяйскому. Все мы повскакали с мест своих и, воскликнув: "едет, едет", выбежали в галерейку пред крыльцом встречать и обнимать нашего милого путешественника и поздравлять его с новым чином. Слезы радости и удовольствия текли с обеих сторон в изобилии, и многие минуты сряду не в состоянии мы были выговорить ни одного порядочного слова. Словом, минуты сии были для нас восхитительны, и состояние и чувствования наши неудобь изобразимы. Мы не могли на него, а он на нас -- насмотреться, и повторяли только взаимно обнимания и сладкие поцелуи, и что мы в сии первые минуты между собою говорили, того, я думаю, и лучшие английские парламентские скорописцы переписать были б никак не в состоянии.

   Со всем тем, сколь свидание сие ни было нам всем радостно и приятно и сколь первые минуты для нас крайне утешны, но мы не позабыли, что находились тогда в дороге ж что и нам размышлять надлежало о своем отъезде из Тулы, а ему -- о исправлении своих дел в оной и развезении присланных с ним из Петербурга писем, а особливо о принесении личной своей благодарности господину Давыдову, как первому виновнику всего доброго успеха в его петербургском деле. Итак, побыв несколько минут вместе, не стали мы его, а он нас удерживать, но говорить, чтоб мы с Богом продолжали свой путь, а он, оставшись в Туле и побывав у всех, у кого было надобно, не умедлит в след за нами в Богородицк поспешить и не потеряет без нужды ни одной минуты.

   И в самом деле: не успели мы возвратиться в Богородицк, как на другой же день приехал и он в след за нами. И тут-то встретили мы его уже всем своим семейством вообще и как водится. Легко можно заключить, что ж тут не обошлось дело без многих слез радости и удовольствия и без многих объятий и лобзаний. Матушка, теща моя и все три меньшие сестры, невидавшие еще его, старались наперерыв друг перед другом его приветствовать и поздравлять, а ко всем нам присовокупились многие и из друзей и знакомых наших, приехавших тотчас к нам, как скоро услышали, что он возвратился, и все его ласкали, приветствовалии и поздравляли, и день сей был для нас прямо веселый и достопамятный. Оба наши капельмейстеры прибежали также тотчас и притащили потом и свою музыку для увеселения новоприезжего, и она тотчас у нас загремела и проиграла весь вечер. Сын мой привез с собою множество новых нот, и для них они были всего дороже.

   Всем сим неудовольствуясь, созвали мы на другой день после сего всех своих городских знакомых, друзей и приятелей и сделали для новоприезжего и для всех их у себя обед и добрую пирушку и провели и сей другой день очень весело. А как случилось все сие в последние дни нашей масляницы, то и во все оные происходили у нас беспрерывные празднества и торжества, ибо мы должны были также разъезжать и по другим, приглашавшим нас к себе, нашим приятелям. Словом, никогда не было у нас столь веселой и приятной масляницы или последних дней ее, как в сей раз, и мы и не видали, как пролетели оные.