Наконец наступило 26 число декабря, в который день начало желание мое совершаться, и тянувшееся слишком 20 лет дело приходить к окончанию. В оный, не смотря на тогдашние праздники, положено было учинить межеванью нашему начало, и в сей день вырезать ближние 100 десятин мне в чрезполосном нашем владении и в земле дачной. Господа тамошние мои деревенские соседи: Тараковской, Язвинцов, Беляев и Молчановы вздумали было калякать и спорить. Но мы смеялись только пустым их разглагольствиям и поговоривши дело свое, приехав на Лесное-Ложечное, благословясь начали. Тут особливого примечания достойно было то, что на самом том месте, где надлежало поставить нам первый межевой столб, получили мы известие такое, которое заставило меня от радости плакать. Привезены были письма к Рахманову, которыми уведомляли, что, наконец, после продолжительной, кровопролитной, самой трудной и многих миллионов нам стоящей осады, город Очаков пал и на Николин день взят был нашими войсками приступом. Порадовавшись тому и врубивши в землю первый столб, пошли мы межевать по снегу далее. По особливому счастию, от бывшего незадолго до того дождя и последовавшего за ним жестокого мороза, вся поверхность тогдашних глубоких снегов так окрепла и сделалась тверда, что нам можно было ходить по ней, как по мостовой; и случилось сие как нарочно в пользу нашу, ибо без того не можно б было никак межевать. С другой стороны, день случился красный и ясный. Итак, в несколько часов мы сию маленькую дачку и отхватали. Причем не могу и поныне без некоторого душевного удовольствия вспомнить, как мы с любезным Николаем Степановичем, перелазивая чрез глубокое Лесное-Ложечное, утопали несколько раз в снегу, как, подавая руки, таскали друг друга из оного и как тому хохотали и смеялись. Взлезая в теплых сапогах и отягчен будучи шубами по глубокому снегу на гору очень крутую, выбился я на полугоре совсем из сил, и так, что принужден был на полугоре сесть и против солнца на снегу отдыхать, и не помню, чтоб когда-нибудь я с таким удовольствием отдыхал как тогда тут. Соседи наши, видя, что их не слушают, с досады уехали от нас прочь, да и мы довольно поозябли. Я затеял было взять с собою большой чугунный котел с жаром для обогревания рук, но -- такая беда, что возить его с собою было не можно, ибо наст хотя людей на поле поднимал, но лошади проваливались и ехать на них целиком был сущий мат.
Дачка обмежевалась тут мне очень хорошая, и я, любуясь ею и ее выгодными угодьями, замышлял уже поселить на ней подле Ложечного со временем особую деревеньку. Кончивши дело, возвратились мы домой, где дожидались уже нас присланные от господ Тараковского и Язвинцова звать нас к ним в гости, куда, напившись чаю, Рахмановы тотчас и поехали, а мы с межевщиком за ними, и были сперва у Язвинцова, Авраама Родивоновича, а потом у Тараковского, где у них были с межевщиком тайные против меня переговоры, ибо они всем снисхождением моим были недовольны. Но дело было уже сделано, то я мало уже тем беспокоился. Наконец, все возвратились ко мне и, отужинав, опять у меня ночевали.
Свободное копирование
