Политика на так наз. «просвещенском фронте» ведется в том общем тоне, в котором непонятна основная движущая пружина: на знамени — стремление к «бесклассовому обществу», на деле — преследование «до седьмого колена» всех, кто связан по происхождению с общественными группами, отмененными революцией, и тупое стремление выдвинуть на места, где требуется в широком смысле интеллигентность, такие особи, — которым она недоступна. Забывается «естественный отбор», забывается всякое естествознание, игнорируется целесообразность, только бы обеспечить «классу-гегемону» господство во всех верхах сложной жизни страны. И. как всегда, разумеется, лишь «примазавшиеся» умеют пролезть — вместе с пролетариатом — в высшие школы, где потом и стараются подладиться.
В Университетах, кстати сказать, расформированных и превращенных в какие-то группы «производственных», а попросту — чисто и узко прикладных технических школ, и в специальных высших учебных заведениях социальный состав считается «неблагополучным», если там не 80–90 % рабочих. Подбор такого состава дается недешево. С этой целью не пускают подготовленных молодых людей, зато вербуют разные «тысячи» из рабочих, партийцев, приспособившихся, часто уже солидного возраста, таких, которые сами и 10 лет назад, когда могли это сделать, не стремились к науке. На них затрачивают средства, их учат со скрежетом зубовным терпимые учителя из прежних педагогов, им дают стипендии, а их семьям, если они женаты, назначают пайки, их с огромными усилиями «втягивают в учебу» (какая гнусная терминология), «законтрактовывают», т. е. всячески связывают по окончании курса, потом учат через силу (множество туберкулезных, массовые самоубийства и постоянные нервные расстройства), нагнетательно вгоняют в них науку, делая ударение исключительно на прикладное, избегая теорий, не допуская углубления… И тех, кто кончает, называют новыми людьми. На деле, одни из них становятся интеллигентами, что-то постигают в науке, невольно отрываются от серой массы своего класса, другие, не восприявшие науки, либо выбиты окончательно из колеи, либо самоуверенно считают себя на все пригодными, — и вот последняя категория и есть величайшее зло. Из них теперь вербуются «деканы» и начальники учебных заведений, «главки», директора фабрик и институтов и т. п.
Вот историйка одного высшего учебного заведения, уже сменившего несколько подведомственностей, но получающего субсидию от казны. Эго Высшее инженерное строительное училище (кажется, так, в просторечии ВИСУ): в тяжелые годы недопускания интеллигенции, в 1927–28 гг., создалась группа человек в 20 молодежи из генеральских, помещичьих, купеческих, духовных семейств. Т. к. все они прошли недурную школу и хорошо готовились в «вузы», выдержали отлично испытания туда, но оставались за флагом «по социальному признаку», то решили заниматься сами. Пригласили двух студентов в консультанты и принялись изучать математику, физику, химию. Дело пошло хорошо, энтузиазму было много, подготовка и умственные данные достаточные. Группа разрослась до 100 чел., потом выпросили себе где-то разваленный сарай, выскоблили, вымыли и выкрасили его, продолжали занятия — и на этой стадии были замечены. Оценили их коллегиальность, самочинность, пошли хорошие слова — «коллективно», «собственными усилиями», «по-советски» и т. п. Группу решили приютить, дали ей приличное помещение, а для полного упорядочения начали «орабочивать», влили что-то 70 % «рабочих от станка». И что же? Сейчас это «вуз», занятия — в здании наркомата [?], но — из первой сотни энергичных создателей этой школы остались — 5 (sic!). Остальные вычищены по социальному признаку.
В средней школе «унтер» Бубнов строит программы, гвоздь которых в политехнизме. Школа превращается в какую-то мастерскую, где учат «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь»; окончивший такую школу в 17 лет должен, по словам программы, занять любое место, столяра или слесаря, все равно.
Даже Академию, казалось бы, прежде всего научную лабораторию страны, превращают в конгломерат прикладных институтов, задача которых создавать ценности (в прямом смысле слова) для страны. Уже обречены на новое изничтожение или естественное отмирание такие отрасли, как славистика, византийство, палеография, филология вообще и т. д. Состав академиков пополняется в области гуманистических наук подозрительными фигурами, и только в естествознании и математике дело обстоит несколько лучше (там не пускают тех, кто где-либо высказывался по общим вопросам философского характера).
Свободное копирование
