Апрель. После сталинской статьи «Головокружение от успехов» ждут «успехов от головокружения», но их что-то не получается.
Сумятица полная. В газетах усиленно обсуждают «перегибы», доказывая, что на местах неправильно поняли указания. Почуяв «ослабление» линии, жизнь начинает кое в чем «пробуждаться»: вдруг, напр., опять заторговал с рук Охотный ряд, появились мужики с курами, яйцами и творогом, впрочем быстро вытесненные евреями, которые и тут как-то изловчились перехватить торговлю в свои руки. И вдруг (ок. 13–14 апр.) «разогнали» Охотн. ряд, отодвинув его в Обжитный пер., а потом и совсем прижав. Это, говорят, «политика»: сейчас Страстная неделя, так чтобы не было видимости Пасхи и предпраздничного торга.
* * *
Чуть не ежедневно печатаются «льготы» колхозникам, «единоличникам», которые превысят запашку. Тем же, кто не посеет, имея землю, придется платить налог, а землю отнимут и т. д., и т. д. Видимо, получится недосев изрядный. На обывателе это отражается пока урезкой белого хлеба, а «после праздников», т. е. после 1-го мая, обещают сокращение вообще хлебного пайка. Вместо мяса обещают банки с консервами.
Кто правит — неясно. То говорят о союзе Сталина с Рыковым, то о каком-то «посрамлении» Молотова, то о сумерках Сталина, о том, что будто его не то били, не то ранили в заседании секретариата. Но «пока паны дерутся…».
Финансовое положение очень плохо. Распродаем помаленьку все. От будто бы состоявшегося вывоза партии золота (за неимением валюты для уплаты обязательств) газеты отрекаются. На торговлю нашу покушения серьезные: все чаще на рынке появляются экспортные товары: (спички, папиросы, масло и т. д.), т. е., следовательно, почему-то не вывезенные или возвращенные. Дело с займами (о них вдруг перестали говорить), по-видимому, повелось так неудачно, публика так напугана, что поговаривают о непринуждении в этом деле и т. п.
На западе двойственно: во Франции — несомненный нажим; по двум делам суды положили секвестр на торгпредское имущество, в 30 и 31 млн. франков, в одном случае не без участия Литвинова младшего. Зато в Англии дела у нас идут «успешно», т. е., по-видимому, англичане готовы еще раз попробовать иметь с нами дела при обещании нашем платить, — о последнем хоть глухо, но все же проговариваются в английской печати (у нас — одни отражения этого). С Германией какие-то нелады. Защищая свое хозяйство и уже не нуждаясь в нас политически (вернее, оценив невысокое наше политическое значение теперь), немцы повышают пошлины на ввозное сырье, особенно сельскохозяйственное, отказываются у нас покупать и т. д.
В Польше порою пахнет каким-то авантюрным стремлением к захвату Украины (она им нужна как рынок для польской промышленности); но поляки глупцы, не умели вести терпимой национальной политики. У нас же знаменитый процесс украинских сепаратистов (Ефремов и К°) идет как-то вяло, никто им не интересуется, даже печатать о нем стали мало и притом мелким шрифтом.
К великой досаде нашего правительства, Испания хочет уничтожить монополию у себя советской нефти, введенную при диктаторе Ривере, как уничтожаются там многие из его предприятий. А мы, негодуя, отстаиваем сделки «диктатора»!!! «Бытие определяет сознание»!
Никакой уверенности в жизни и быте нет. То поощряют застройщиков, то их же обирают. Соблазняют возможностью жить прилично, чуть посвободнее, а потом уплотняют. Поощряли было мелкое судоходство, и вдруг (не в бешеной ли досаде на полный провал рыбной путины, из-за которой полгода назад в Астрахани расстреляли многих, поощрявших «частника», без него же сейчас провалились с позором) сегодня — национализация мелких речных и морских, особенно моторных судов с бесплатной (как великодушно) их передачей в НКПС.
В области религии то же самое. Огромные «антипасхальные» афиши с объявлениями о спектаклях, концертах, кино и танцах в течение последних дней Страстной и Пасхи; снимание колоколов; запрещение звона; дальнейшая ломка церквей в Москве. А в Коломенском — уже звонят. В деревнях открывают закрытые было церкви. Правда, в Вологде в них настроены нары в несколько этажей, где живут ссылаемые кулаки с семьями, с сыпняком и всеми прелестями.
* * *
Огрубение общее ужасно. Стоит попасть на заседание профсоюза или домового собрания при самом разнообразном составе жильцов, — не увидишь ничего, кроме кепок и платочков, не услышишь ничего, кроме беспардоннейших инсинуаций против отдельных лиц, причем это поощряется, как полезная самокритика.
Живые примеры: 1) на собрании жильцов рабочий «отводит» кандидатуру какого-то гражданина, предупредив, что его «разговор слуховой» (!), т. е. он не знает этого гражданина, а слыхал о нем; минусы такие: не нашего класса, а вроде как из помещиков (кандидат — еврей!!), служит бухгалтером и дочь его поведения легкого (!!). Никто не останавливает гражданина, так рассуждающего, бабы даже находят, что насчет дочери надо расследовать (!!).
2) При чистке в библиотеке какого-то высокого учреждения предлагают удалить библиотекаря — профессора Университета, как лжеспециалиста (не прошел библиотечных курсов), а старушку одну за то, что она придворная дама, — служила 30 лет на Императорском фарфоровом заводе, состоявшем в ведомстве Императорского двора. Когда пытались разъяснить последнее, чистильщики пробовали аргументировать так: «служила, знаем, как служила! небось была хозяйкой этого самого завода».
* * *
Удивительно ли, когда директор гимназии, по-нынешнему, «зав. трудовой школы», партиец, типографский рабочий, (выдвиженец) пишет квитанцию (видел сам): «получено от 4 групе напоеску» (т. е. на поездку «бригады в подшефную деревню»).
Свободное копирование
