Середина дек. Лишь 12 дек. становится зима. Долгое ее отсутствие вызвало шуточный вопрос, почему нет зимы? Оттого, что крестьянин не торжествует (Зима, крестьянин торжествуя…). Разорение в деревне полное. Хозяйство разрушено вконец. И все это ради торжества коллективизма, который теперь хотят уже осуществить много раньше конца пятилетки. Всякое нежелание войти в коллектив беспощадно карается. Недавно проезжий видел в Туле море мужицких голов на площади: то родственники провожали 500 крестьян, высылаемых на принудительные работы на север, там «срывают» лесозаготовки из-за дешевизны оплаты в невозможных условиях, (а экспорт леса — наша первая статья в бюджете). В других местах идут расстрелы, отнятие имущества, увод скота. Крестьяне с отчаяния режут скотину, а птицу, зарезав, передают по мирскому выбору (не трогательно ли) «кулаку», который везет ее на продажу в Москву. И здесь не редкость видеть во дворе, чаще всего в квартире либо у дворника (открыто нельзя — накроют), распродажу деревенской птицы. Много ее и в кооперативах, это последнее, что мы едим. Рыбы уже нет. Молочных продуктов нет давно. Колбасами, когда они появляются, очень часто отравливаются. Примером массового разорения могут служить немцы-колонисты, которые, через 150 лет пребывания в России (с Екатерины II), потянулись на запад; они проезжают через Германию и оттуда едут в Америку. Их вконец разорили. Землю и дома пришлось бросить, за паспорт брали по 220 р. с души, за бедняков платили состоятельные (отработают в Америке!), денег увозить не позволили. Уезжают они тысячами. В интервью (Berliner Tageblatt) они объяснили, что доняло их насильственное вгоняние в коллект. хозяйство, циничное отношение к их хозяйств, гордости (они гордились , когда имели много скота), принудительное «осведомительство», которого требовали от должностных лиц, обязательное безбожие. Словом, как выразился один, «ни физически, ни духовно не давали жить».
* * *
О том давлении, которое идет всюду и о котором не знает мир, можно судить каждодневно по массе фактов, иногда сообщаемых в печати, иногда идущих из рассказов в публике.
1) Из газеты. Принимая приехавшего из Рима, из Аграрного института, японского гостя, явно очень «правого» уклона, проф. Калантай, известный сыровар, сказал, что он приветствует гостя, ибо «для науки нет политики». — Кто его уполномочивал сказать это? — тявкнула «Вечерка». Результат: председатель Главнауки тоже обрушился на несчастного сыровара, и его исключили из сельско-хоз. секции ВОКС'а (сношения с иностранными учеными).
2) В школе проводили подготовку к 7 ноября. Муштровали не только школьников, но и их родителей, для чего устроили особое собрание. Требовали проведения таких-то пунктов, а после 7-го собрали анкету со всех детей и послали ее в район (можно представить себе, как там используют анкету). Пункты были такие: имя родителей, кто они, чем занимаются, кем были в прошлом. Чем отметили дома день 7-го ноября? Чем обед в этот день отличался от обычного? Какие сделаны подарки детям? Были ли в гостях и что говорили там в этот день? и т. п.
Сейчас в школах проходят тему: СССР — союз угнетенных прежде народов. Цель темы показать, что не было народа гнуснее русского, ибо он всегда всех угнетал, стремился к великодержавию и т. д. Пора его поставить на место, что теперь и делается.
3) В параллель к этому гнуснейшие фельетоны М. Горького («Изв.», 12-го и 13-го дек. статья «Ответ»), Когда Л. Толстой, более образованный и менее озлобленный, пускался в философию, получалось достаточно конфузно. А этот хам, не преодолевший своего хамства, несмотря на все общение с культурными слоями, его баловавшими за талантливость, теперь изрыгает хулу на культуру всю до большевиков, на христианство, на русского «мужика», на интеллигенцию…
* * *
Полоса арестов, еще не закончившаяся, обогатилась бесконечными высылками после кратких порою допросов. Высылают в Соловки, в Нарым, в Архангельск.
Параллельно идут расстрелы. Расстреляли 12 чел. по астраханскому делу (самое большое обвинение — взятки). Расстреливают — «кулаков», т. е. зажиточных крестьян, если в деревне случится пожар или побьют чересчур паскудного корреспондента («селькора»), который волен безответственно писать все, что угодно.
И унижение человеческое, подчас добровольное, превзошло тацитовские размеры. Вчера какой-то инженер Кривицкий пишет письмо в редакцию, где просит исправить совершенную по отношению к нему ошибку (5 лет назад…). Он много претерпел гонений, над которыми теперь хохочет (sic!), а между тем его противники оказались ведь «вредителями», многие (называет поименно) расстреляны…
Свободное копирование
