19 сент. Дело с Яснополянской школой обостряется. Сегодня в «Изв.» уже появились письма разных просвещенцев, грубые и заносчивые: чем виноваты дети, что им приходится учиться в районе проживания родственников Толстого? И допустимо ли превращение живых людей в памятник Толстому?
Какой-то ретивый «студент» выражается еще резче.
На вегетарьянском вечере памяти Толстого были, говорят, резкие выступления толстовцев, часто молодых.
Обе эти категории выступлений не свидетельствуют ли: во-1-х, о том, что нынешняя тьма и нетерпимость превосходит прежнюю, ибо тогда подневольно выступал Синод, не встреченный симпатиями общества; во-2-х, о том, что где-то есть дух жив, и жизнь его в том, что выступает молодежь, т. е. люди, казалось бы, оттертые действительностью от всякой живой струи.
* * *
Разгорается и дело с актерами. 1) М. Чехов, очевидно, уехал прочно; хоть он сегодня в газете и отрицает свое соглашение с Рейнгардтом в Берлине, однако не отрицает изучения дикции на немецком языке, а ведь это не для игры на русском театре? 2) Мейерхольд отказался вернуться немедленно. В наказание труппа его «расформировывается» («Изв.», 19 сент.), т. е. попросту стирается имя его с театра, ибо труппу эту хотят как-то использовать без него. 3) Грановский с «Габимой», говорят, так «выражается» о советской власти, что возвращение его из-за границы мало вероятно.
Свободное копирование
