Мысли вслух - 2

Как я строю свои отношения с людьми? Думаю, не всегда правильно. Нельзя жить так открыто, надо быть замкнутее, тогда меньше будет уязвимых мест.

По большому счету доброта всегда хорошо. Но не бывает ли так, что доброта определяется слабостью? За примером идти недалеко. Наверное, если бы я воспитывала детей, я бы избаловала их, и вряд ли из них получились бы настоящие люди. Впрочем, я, по-видимому, подменила здесь доброту другой чертой: мягкостью. Да, мне в жизни не хватало жесткости (твердости?).

Отдавать себя людям, как бы мало ни было у тебя самой, правильно. Но нельзя ждать такой же отдачи от людей — это несправедливо. Ведь все люди разные, и обстоятельства, в которых они живут, тоже разные. Нельзя мерить всех своей меркой. Необходимо уметь поставить себя на место другого и постараться понять его суть. Иными словами, влезть в его шкуру. Тогда не будет обид, переоценок ценностей, которые так тяжко переживать.

А как строят свои отношения со мной люди? У меня много друзей. Конечно, встречались и равнодушные. Но я смотрела на них сквозь пальцы и благословляла жизнь за то, что познала и милосердие, и великодушие, и доброту, которые всегда умела так высоко ценить. Лишь бы люди не относились ко мне снисходительно. А против этого зла есть одно средство — достоинство.

Долг — это то, что обязует человека совершать определенные поступки. Человек в нашей стране должен трудиться. Должен уважать старость, заботиться о детях. И еще многое другое. Какое счастье, когда долг совпадает с внутренними устремлениями самого человека, а выполнение его приносит человеку удовлетворение!

В чем я вижу свой главный долг? В удовлетворении постоянной потребности помогать страждущим, особенно молодежи, подросткам, которых еще в детстве болезнь вырвала из нормальной колеи жизни. Мне никто не навязывал этот долг, и я не выбирала его сама. Это пришло стихийно в начале моей журналистской работы. Молодые знают меня по газетным статьям, каждая из которых — бой за их судьбы. Я слишком хорошо знаю этих девочек и мальчиков, мужеству и терпению которых могли бы позавидовать иные взрослые. Все они — мои дети. Пишут, звонят по телефону, приходят, кто может. Мой долг перед ними труден, но нет ничего радостнее, чем пожинать их победы. Большего утешения в своих страданиях я не знаю.

Ох, как нельзя жалеть себя! Это расслабляет волю, позволяет роптать на свою судьбу. И не только не приносит облегчения, как, впрочем, и слезы, но и усугубляет страдания. Если тебе плохо, помоги человеку, которому еще хуже. Это сделает тебя сильнее и счастливее. И забудешь о себе.

Отчего-то боль и тоска по близким не убывают с годами. Напротив, если раньше можно было как-то уйти в воспоминания, разглядывать фотографии ушедших любимых, то теперь это становится нестерпимым. Бежать от мыслей о них! Этого прибежища больше нет. Но тогда что же есть? Настоящее! Да! Вопреки непрерывной боли, физической и душевной, вылавливать в воздухе искорки радости и силой своего оптимизма возводить ее в такую степень, чтобы она перекрывала все тяжелое. Создать в себе другой — «невсамделишный» — мир. И тогда даже настоящий день засияет всеми цветами радуги. Ведь радость есть в любой жизни. Сама жизнь — нескончаемая радость, если научиться пренебрегать трудностями как чем-то преходящим, несущественным, не тем, что составляет суть жизни.

Когда тебя настигнет несчастье, люди — близкие, друзья — стремятся на помощь. Но бывает беда непреходящая, на всю жизнь. Она изматывает тебя ежедневно, ежечасно, оставляя все меньше сил для борьбы, даже если находишься постоянно в состоянии внутренней мобилизации. А ведь это со временем становится не легче, а труднее. Годы-то идут! Но люди, даже близкие, привыкают к твоей беде, подсознательно чувствуют: тебя надо не просто спасти, а спасать всю жизнь, каждый день. Кто же, кроме матери и иногда отца, на это способен?! А они не вечны. И в общем-то страждущий остается один на один со своей бедой. Его положение со временем не улучшается, а ухудшается. Ведь он-то не может привыкнуть! Наоборот, и сил становится меньше, и терпение истощается, и люди уже не бьют в колокола. Вот в чем трагедия такого человека! Как же нужно искать в себе и силы, и терпение, и мужество — постоянно! Лишь бы не озлобиться, не ожесточиться. Ведь тогда и тебе, и окружающим станет еще труднее.

Есть люди, которые говорят: страдания портят характер человека. Другие верят в обратное: страдания делают его терпимее, добрее, мудрее. То и другое, на мой взгляд, заблуждение. Все зависит от того, что в человеке заложено. Если по природе своей человек добр, он и в страдании останется добрым, да еще к тому же трудная жизнь сделает его мудрее. Если нет, то страдания сделают его несносным. Суть души — вот что определит характер человека в беде.

Человек бросается спасать другого, чужого, даже если ему самому при этом грозит гибель. А иной отворачивается, спасая себя. Что руководит в таких случаях поступком человека — ведь зачастую все происходит молниеносно, он даже не успевает подумать, осознать, взвесить? Видимо, срабатывает рефлекс. Какой? Человека готовит к поступку вся предыдущая жизнь. И какова она, прожитая, таков и рефлекс в минуту опасности.

Одинок ли человек по природе своей? Я считаю, что все зависит от сложившихся обстоятельств. Ведь одиночество — это состояние души. В человеке от природы заложено не одиночество, а способность к такому состоянию как реакции на внешние обстоятельства, в которых, пожалуй, не может помочь ни общительность, ни открытость, ни даже умение привязываться и любить других людей.

Что такое счастье? Мне думается, особый дар восприятия жизни.

…Однолюб — это свойство человеческой души или опять-таки то, что определяется стечением обстоятельств? Наверное, и то и другое. Когда личная жизнь складывается счастливо, легко быть однолюбом (и то далеко не всегда). А если нет? Можно, будучи однолюбом, остаться верным на всю жизнь даже умершей. А если ошибка, и ты любил придуманного человека или если любимая предала тебя? Кому остаться верным, даже если по природе своей ты однолюб? Быть однолюбом такое же счастье, как и редкость.

Под свободой я понимаю возможность полного самовыражения. Свобода никоим образом не исключает судью твоим поступкам. Этот судья — совесть, единственное, что стоит над свободой. Совесть же — это лакмусовая бумажка, по которой нами же оценивается наша жизнь. Мы можем поступать по совести или против нее. Но ведь и совесть бывает разная. Это понятие очень субъективно. Называют же людей бессовестными. Ну и что же, бывает у человека отсутствие совести, как отсутствуют руки, ноги, талант. Только все это зримо, а совесть нет. Так что же такое совесть? Я пойду окольным путем: жить по совести — это высшая мера нравственности, и, значит, совесть — высший для нас судья.