Доверительный разговор

ДОВЕРИТЕЛЬНЫЙ РАЗГОВОР

«Уважаемая редакция!

Мне очень нужно знать, правильно ли я поступила, потому что, приняв решение, не чувствую ни облегчения, ни удовлетворения, ни радости. Хочу услышать совет человека беспристрастного, ответ честный и объективный. Мне двадцать восемь лет, у меня много друзей, но лишь три года назад я встретила человека, которого полюбила. Он был робкий и милый, глаза его, казалось, видели не предмет, а цель. Был он внешне обыкновенный, без модных нарядов, многого не знал, не понимал, не умел. Говорю это не в укор ему, человеку, выросшему в многодетной сельской семье. В жизни он всего добивался сам. И хоть были мы с ним по-человечески и по образованию очень разными, я его полюбила. За что? Этого не объяснишь. Полюбила, потому что — единственный.

Я уже окончила университет, работала, была в общем-то человеком самостоятельным, а он, ровесник, только еще учился на геологическом. После армии, после техникума. Взрослый мужчина жил на стипендию, это очень непросто. Я, как могла, помогала ему. А он нуждался в помощи — вечно попадал в какие-то нелепые истории, из которых с трудом выпутывался, перебивался на студенческие рубли, я старалась его поддержать и подкормить. Не хвалюсь этим, так как понимаю — то, что делаешь для любимого, делаешь для себя. И еще приходилось его воспитывать — он так много не знал, так часто поступал и говорил невпопад. Не могу сказать, что все шло у нас гладко. Он иногда раздражался, кричал, иногда внезапно и надолго исчезал. Но всегда возвращался, особенно когда нечего было есть и негде переночевать. Но я была все равно счастлива. Честно говорю. Любила и верила, что многое могу в нем изменить.

Я думала, что рухнул мир, когда он сказал, что уходит окончательно, что полюбил другую — красивее, умнее, изящнее меня. А ведь я ждала ребенка, и он знал об этом. Но ушел. Потом родился ребенок. Мертвый. Что мне делать теперь? Почему так бывает? Я понимаю, но думаю: а может, я слишком многого от него хотела, слишком на него давила? Я знаю, чем кончится и эта его история, потому что знаю его. Он будет страдать, болеть, мыкаться. Но я ведь не задерживала его. Правильно ли я поступила? Да дело и не в нем. Просто я думаю, что жить так невозможно. Банальная история!..

Наташа».

«Дорогая Наташа!

Не зная Вас, все-таки решаюсь сказать Вам, что я думаю о жизни, о ее смысле. Сначала о Вашем «правильно ли я поступила». Не выслушав вторую сторону, трудно говорить о том, кто из вас и в чем виноват. И потому будем говорить не о вине, а о беде. Об огромной беде, в которую Вы попали и из которой непременно выйдете. Наверное, более мудрой, более понимающей истинные ценности. «Банальная история…» Когда-то от моего приятеля ушла жена. Он очень переживал эту потерю. А когда я попыталась его утешить: «Пройдет три — пять лет, и ты встретишь другую и будешь еще счастлив», — он ответил: «Это банально». А через год женился и счастлив. Кто же оказался банальнее? И поэтому хочется крикнуть: «Вы будете еще счастливы!»

«Почему так бывает?» — спрашиваете Вы. Разве можно ответить на этот вопрос? Наверное, потому, что люди и человеческие отношения еще несовершенны. Можно ли жить после этого? Я расскажу Вам вкратце о том, как потеряла свою первую любовь. До болезни — это было давно — у меня был жених. Я свалилась за два месяца до свадьбы. Свалилась навсегда, хотя тогда еще никто этого не знал. Он некоторое время навещал меня в больнице, клялся в том, что будет ждать моего выздоровления: «Если надо, буду ждать тебя всю жизнь». А вскоре — оставил. Одну, в больнице, в большой непреходящей беде. Какие только мысли не преследовали меня! Потом я испугалась и заставила себя оглянуться вокруг. А рядом со мной лежала такая же молодая и такая же больная женщина. У нее тоже была любовь. Только любовь настоящая. Такая, которая делает человека невероятно сильным и помогает выдерживать любые испытания. И когда врач упоенно демонстрировал другим врачам ее рентгеновские снимки, приписывая весь успех лечения действию новых медикаментов, я улыбалась про себя. Плакала и улыбалась. Я-то знала, какое лекарство делало эти чудеса. И поняла: просто мне не повезло, а вообще-то любовь на свете бывает.

Я рассказала Вам, Наташа, о своей любви, чтобы Вы поверили: у меня было время и были поводы не раз задуматься об этом, решая все ту же проблему: стоит ли жить? Одна из моих книг так и называется — «Жить стоит». Не будь в моей жизни настоящей любви, настоящих друзей, добрых товарищей, не было бы и меня. Я понимаю, что рассуждать легче, чем переживать. Поэтому очень тяжел разговор с человеком, у которого еще не зажила рана от очередной крупной или даже мелкой неприятности. Он весь поглощен ею, весь в себе. Советы и уговоры сторонних до него не доходят. Сегодня он нуждается хотя бы в молчаливом сочувствии… А завтра? Вот, Наташа, самое главное — это «завтра».

Я верю, что Вы соберете все свои силы и снова выйдете на поиски друзей, любви, счастья. Я желаю Вам много сил. Ведь сильный человек не будет стонать, если ему больно, он не будет видеть все вокруг черным, если черно от горя в его глазах.

И еще, Наташа. Нельзя упускать молодость. И уж тем более — жизнь. А ведь можно и упустить, если поверишь, что горе и одиночество — нормальное состояние женщины, от которой ушел любимый. Он ушел, Наташа, а жизнь-то осталась! Жизнь, которая дается действительно только один раз. Жизнь, которую надо прожить. С людьми, для людей и конечно же для себя. Жизнь — штука непростая, трудная, но и прекрасная.

Я верю, что счастье зависит не от того, как складывается судьба, а прежде всего от того, что представляет собой сам человек. И я не просто верю, но твердо знаю: человек может быть счастливым только тогда, когда его жизнь наполнена настоящим смыслом и содержанием, когда он думает не только о себе, но и о других. Ведь когда человек умеет отдавать себя людям и у него есть что отдавать — вот тогда люди будут тянуться к нему, и он никогда не будет одиноким. Тогда человек станет выше, сильнее, счастливее своей судьбы.

С уважением Ирина Триус».

«…Мне девятнадцать лет. Я совершил грабеж и должен испить всю чашу наказания до конца. Но скажите, почему же у нас еще столько несправедливостей в жизни?..

Осужденный исправительно-трудовой колонии

Сергей Н.».

«Дорогой Сергей!

Наша жизнь и отношения между людьми еще несовершенны, и прежде всего потому, что есть пока такие люди, как Вы и Вам подобные. Конечно же созидать всегда труднее, чем разрушать. Если бы такие люди, как Вы, не подсовывали в нашу общую бочку меда по ложке дегтя, уверяю Вас, несправедливостей было бы гораздо меньше, а то и не было бы совсем. Говорить о чьих-то недостатках легче, чем с ними бороться.

Если бы Вы попробовали в числе многих и многих положить свой кирпич в наше общее строящееся здание! Знаете, у меня была двоюродная сестренка, которая умерла семнадцати лет от тяжелой болезни. Как она страдала! И знаете, что она сказала матери перед смертью? «Если я поправлюсь, стану врачом. Я буду искать способы лечения тяжелых болезней». Она не проклинала врачей, которые не могли ей помочь. Она мечтала внести свою лепту знаний в пробелы медицины, чтобы излечивать таких больных, как она. И если бы поправилась, внесла бы! Потому что она в свои семнадцать лет была просто честным и добросовестным человеком. Не стану говорить о мужестве, с которым она боролась за жизнь.

Подумайте о том, что я, как сумела, высказала Вам. Придет время, и Вы вернетесь в обычную нормальную жизнь. Я очень хочу, чтобы Вы были в этой новой жизни счастливы. Но счастливым можно быть только тогда, когда идешь в ногу с честными людьми и делаешь одно дело с ними, исправляя недостатки, а не занимаясь критиканством. И чем больше будет борцов, тем скорее придет время, когда не будет несправедливостей, которыми Вы пытаетесь оправдать себя.

С уважением Ирина Триус».

«Для моего семнадцатилетнего сына, как и для меня, Вы большой авторитет. Очень Вас прошу, напишите ему, воздействуйте на его сознание. Дело в том, что он в этом году кончает школу и не хочет поступать в институт. А мы все, его родители, родственники, — с высшим образованием. Он хочет быть рабочим — да ведь он будет белой вороной в нашем кругу. Я предлагаю ему репетиторов, и потом, его ведь возьмут в армию… У меня есть связи, он отказывается…

С уважением и заранее благодарная

В. И. Т.».

…«Вряд ли стоит Вам меня благодарить, потому что я не могу подсказать Вашему сыну иных путей, кроме того, который он выбрал сам. У него нет потребности непременно получить диплом (любой ценой, даже с помощью репетиторов и связей), потому что его привлекает, видимо, какое-то другое дело или просто пока нет ни к чему призвания. Вот он поработает, оглянется на жизнь, может быть, к чему-нибудь придет. Понимаете, диплом о высшем образовании — это еще не путевка в жизнь. Сам по себе диплом мало чего стоит, если он дает право заниматься тем делом, к которому Вашего сына не влечет. Он может жить и работать удовлетворенным на самой, с Вашей точки зрения, прозаической работе. И может влачить жалкое (да еще и выдвинуться, да еще и расти, так что Вы еще будете им гордиться) моральное существование, занимаясь с дипломом нелюбимым делом. Уверяю Вас, вот тогда среди коллег он и будет выглядеть «белой вороной».

Мы знаем множество интеллигентных людей, не имеющих дипломов о высшем образовании. И знаем хамов, хапуг, рвачей с дипломами. Не мешайте сыну самому выбрать свой собственный путь. Я уверена, на этом пути он со временем и учиться станет, получив диплом в той специальности, которую полюбит.

А армия? Это хорошая школа, которая тоже во многом поможет ему. Научит дисциплине, организованности, душевной собранности. И, может быть, даже поможет найти себя. Я рада, что мой сын прошел полезную школу армии. Теперь он учится в университете. Кстати, до армии он страдал частыми простудами, был физически невынослив, и я тоже в этом плане боялась армии. Теперь он альпинист. Я думаю, этим сказано многое.

От души желаю Вашему сыну найти себя в жизни, а Вам — радостей от него.

С уважением

Ирина Триус».

«…Я инвалид с детства. Ничего выдающегося не совершил. Меня покоряет молодое племя корчагинцев, их какая-то вселенская одержимость в борьбе за высокие идеалы. Но, признаться, примкнуть к ним не могу. Я остался на этой земле, уже не пытаясь взглянуть за облака, где в юности для меня светила моя звезда. Земное притяжение приковало меня к обыденно простому. Не ратую за отказ от борьбы, нет, но разве то, что я просто занимаюсь своим несложным делом в инвалидной артели и люблю одну-единственную женщину, разве то, что наперекор болям и неподвижности я живу как все, не означает, что судьбе брошен вызов?! Скажите, пожалуйста, что Вы думаете об этом?

С уважением

Ваш Павел Т.».

«Прежде всего давайте не будем прокладывать столь четкую грань — здоровые и больные. Все мы люди и людьми должны оставаться даже в беде. Хотя, конечно, возможности у тех и других разные. Не станем делить на больных и здоровых также корчагинцев. В первые дни войны мой старший брат ушел добровольцем на фронт, захватив фотографию матери и книгу «Как закалялась сталь». Это были корчагинцы сороковых.

Когда Валентину Терешкову попросили после полета в космос назвать любимую книгу, она ответила: «Как закалялась сталь». Это корчагинцы нашего времени.

Шахтер Владислав Титов совершил подвиг: бросился под высокое напряжение — почти на верную смерть! — во имя спасения своих товарищей в шахте при аварии. Он потерял обе руки и спустя несколько лет (что это были за годы!) непрерывного подвига написал свою первую повесть «Всем смертям назло» карандашом, зажатым в зубах. Теперь Владислав Титов — профессиональный писатель. Он одолел не только свою судьбу, он помог своей книгой одолеть судьбу многим, и мы называем его гордым словом «корчагинец». Все это подвиги, и совершили их люди, сильные духом.

Ты пишешь, дорогой Павел, что «ничего выдающегося не совершил». Не всем совершать выдающееся. Не все — больные или здоровые — становятся писателями или космонавтами. Есть еще другие, многие, очень нужные профессии, и ими занимаются обыкновенные люди, некоторые из них, кстати, становятся, например, Героями Социалистического Труда. Мне думается, истинная ценность человека — его нужность другим людям. Масштабы этой нужности могут быть очень разными. Даже если ты по-настоящему нужен одному-единственному человеку — пусть это будет любимая женщина, — это уже счастье. Ты же вопреки «земному притяжению» невзгод и болезней, навсегда приковавших тебя к постели, нашел свое, нужное людям, полезное в нашем богатом и добром обществе место. И дело конечно же не в том, что твоя профессия скромная. Дело в том, что «наперекор болям и неподвижности» ты живешь «как все». Ты не стал знаменитым. Но, как сказал Горький, «в жизни всегда есть место подвигам». Ты день за днем, год за годом, побеждая боль, страдания, неподвижность, тоску по простым, недоступным тебе человеческим радостям, живешь и выполняешь свои скромные обязанности. Не озлобился. Не ожесточился. Сохранил чистоту души, терпение, мужество, способность любить. Наверное, твоя жизнь — это тоже подвиг. Подвиг во имя самой Жизни.

С приветом

Ирина Триус».

Иногда на вопросы одних я находила ответы в письмах других.

Почти одновременно получила я два письма — от юношей, больных с самого детства. Один писал, что он очень одинок, что у него никогда не было ни друзей, ни товарищей: «В детстве мальчишки только смеялись надо мной». Другой в своем письме рассказывал: «Ребята с большой охотой приходили ко мне играть в шахматы, в шашки, слушали рассказы, вычитанные мною из книг, и платили мне своей искренней дружбой. Прошли годы, но дружба наша не прервалась. Они по-прежнему приходят ко мне и делятся своими радостями и горестями».

Два человека — две судьбы, внешне одинаковые, а по существу разные. Почему? Разные люди рядом с ними? Ну а сам человек, как он себя ведет, оказавшись в беде? Все чаще задавала я себе этот вопрос, читая такие письма. Конечно, речь идет не о той беде, что обрушивается неожиданно, как шквал, сметая все на пути. Или, по крайней мере, не о первых минутах, днях, неделях — тут уж, быть может, и не до размышлений. Но ведь бывает, беда сопутствует человеку долго, иногда целую жизнь. С такой бедой хочешь не хочешь, а надо свыкнуться, примириться. И при всем этом жить. Жить не как-нибудь, а Человеком!

Ответ на этот вопрос я нашла в письме Гали С. Она рассказала, что тоже болеет с самого детства и что до последнего времени чувствовала себя очень одинокой. Правда, прикрепил к ней райком комсомола шефов-комсомольцев, но они приходили нечасто — у них работа, учеба и еще много разных дел и забот. Галя, которая всегда была свободна, жила в постоянном ожидании очередного визита и обижалась на то, что ребята уделяют ей мало внимания. «Я все время ждала от них чего-то, ждала, чтобы они каждый раз приносили мне радость. А они приходили (всегда с гостинцами, конечно) и не знали, чем и как меня развлечь. Боялись пошутить лишний раз, боялись засмеяться — ведь они постоянно чувствовали себя рядом с больным, несчастным человеком, которому положено выражать сочувствие. Потом я подумала: а почему я все время жду, что вот ко мне придут, принесут мне радость и для меня что-нибудь сделают? А может быть, попробовать самой кое-что сделать для других?» И Галя, как могла, добралась на костылях до райкома. «Ребята, — сказала она, — скучно мне сидеть все время без дела. Дайте какую-нибудь работу, ну хотя бы что-нибудь переписать!»

Гале дали переписать какие-то списки. Потом дали еще поручение. Так и пошло…

Комсомольцы все чаще стали приходить с поручениями к Гале. Им нужна была ее помощь. Теперь уже они не сидели возле больного человека с сочувствующими лицами. Галя стала их товарищем по работе, их объединило общее дело. И квартира ее стала походить на комсомольский штаб. Уже не боялись ребята рассказывать самые веселые истории. И Галя смеялась вместе с ними. Началась новая, интересная, полнокровная жизнь — Галя стала нужной людям.

Бывает порой — человек заболевает, теряет трудоспособность, становится инвалидом, и словно вживается в него вместе с болезнью сознание, что ему на роду написано быть потребителем. Тем самым он только утяжеляет свою и без того тяжелую участь.

Если бы были такие весы, на которых можно было бы взвесить, сколько труда, времени, душевных сил отдала Галя комсомольской работе и сколько радости получила взамен, наверняка вторая чаша перевесила бы первую! Но в том-то и дело, что весов таких не существует, а люди в этих случаях не взвешивают, не рассчитывают, не ждут благодарности или отдачи. Оттого, наверное, отдача всегда и приходит.

Разные письма получаю я от больных людей. «Живу с сестрой и ее семьей. Скучно нянчиться с чужими детьми», — жалуется девушка-инвалид. Трудно ждать радости от детей, которых считаешь чужими. Другая больная девушка пишет: «Вот и племянник пошел в школу. Учимся с ним из букв складывать слова — интересно открывать ребенку новое, неизведанное, следить за его ростом и незаметно вкладывать в его душу что-то свое…» Читаешь такие строки и веришь: нет, не иждивенкой живет в семье девушка. Это ее светом греются здесь люди, близкие ей, под ее добрым оком растут дети. И не обидит ее и не даст в обиду мальчишка, в которого вдохнула она свою любовь!

Бесконечно разнообразны и сложны жизненные испытания, с которыми может встретиться человек. В борьбе с ними люди полнее всего раскрывают себя, ярче всего проявляют свою истинную сущность. Наверное, нет смысла — да вряд ли возможно — учить, как следует жить человеку, попавшему в беду: ведь каждая мать готовит своего ребенка к счастью. Наверное, надо научить человека жить вообще. И если в обычной жизни человек щедр сердцем, тогда никакое несчастье не сделает его скупым. И если привык он жить созидателем, никакая болезнь не сделает его иждивенцем. Ну а если не научили человека этому в детстве, как тогда? Есть такое хорошее слово — самовоспитание. Ведь учат не только родители, школа, учителя — учит еще и жизнь. Без людей человек не может, а с людьми нужно уметь жить.

…Жила на Урале Нина Вишнякова. На нее, пятилетнюю девчонку, обрушилось в войну тройное несчастье — погиб на фронте отец, умерла мать, а саму Нину тяжелая болезнь навсегда приковала к постели. Большая, непреходящая беда досталась ей на всю жизнь. И не было рядом матери, которая могла бы утешить, согреть своим материнским сердцем. Не было умной и доброй руки отца, которая наставила бы на верный путь. Больничные палаты, детский дом, дом инвалидов. А тепла настоящего домашнего очага она так и не познала. И все-таки на долю Нины выпала не только беда — было у нее немало радостей. Потому что жило в ней мужество. Любовь к жизни. Вера в людей. Вот это и сделало ее сильной. И потому были победы — маленькие и большие. Она окончила школу, потом — заочно — факультет журналистики Свердловского университета, стала работать в свердловской областной молодежной газете. А сколько друзей было у Нины — со всех концов страны приходили к ней письма! Да разве одной, без помощи людей, одолеть бы ей такую беду? Но только и сама она умела первой прийти на помощь другим…

Нина Вишнякова составила сборник очерков о людях трудной судьбы: ни строчки о себе, все только о других. Нина вошла в число победителей литературного конкурса имени Николая Островского. И — вскоре умерла.

У каждого из нас особое, свое собственное, только ему присущее отношение к книгам. Есть такие, у кого любимая книга на разных этапах жизни разная. Есть такие, что и не задумываются над тем, какая из книг любимая. Просто любят читать. А есть… Помню, как полонил меня в детстве горьковский Данко, вырвавший из груди сердце, чтобы оно светило людям. С тех пор входили в мою жизнь новые любимые книги, любимые герои, любимые писатели. Но Горький был и остался единственным, «заветным». И в минуту одиночества (у кого же из нас, даже самых общительных, не бывает таких минут!) или тихой грусти (кому из нас, даже самым счастливым, не о чем погрустить!) рука тянется к томику Горького:

«И никогда не искал я внимания людей ко мне, ибо не то ценно, что мне дадут, но только то, что я могу дать… И не делился я с людьми слезами и стонами, но всегда отдавал им все богатства смеха и радостей моих».