Поход на Вишеру - 1

Поход на Вишеру глава1

 Другу детства Лаврентьеву Вите посвящается.

Когда мой одноклассник Виктор Лаврентьев по прозвищу Лаврушка зашёл ко мне 12 августа 1974 в гости, на лице его было скучное выражение.

- Мороженое будешь? – спросил он вместо приветствия и суёт мне сливочное в вафельном стаканчике за тринадцать копеек.

- Не-а, и так толстая, - объяснила я свой отказ.

Он начал облизывать мороженое прямо на пороге, снимая одновременно туфли. А руки, кстати, не помыл.

- Как с начала лето не задалось, так оно и закончится…, - изрёк он философски.

Пока я переваривала его мудрую мысль, вспоминая, удалось ли начало лета у меня, он продолжал:

– На этих сборах почти все дизентерией переболели.

 Вот, значит, как «не задалось»… У меня военных сборов не было, у меня были ягодные - на даче, и обошлись без жутких последствий.

 – Жара под тридцать, а мы - в поле, где не спрячешься... Речки рядом нет - искупаться негде, - продолжал он рассказ о суровых армейских буднях.

«И даже руки не помыть», - подумала я.

 Лаврушка вздохнул и сменил тему:

 - Наших в городе никого … Я к Лабутиной заходил. Она в стройотряде… Александров в деревню уехал, Паша с предками куда-то … Может, на пляж съездим? – предложил он таким скучным голосом, что убил идею на корню.

Ехать на пляж вдвоём не хотелось. Лаврушка для меня - всё равно, что брат. Мы с ним дружим с детского сада. Лаврушка не любит, когда его так называют, поэтому я его только за глаза так называю. Хотя мне это прозвище кажется добрым и домашним. Из парней нашего класса он единственный окончил школу с золотой медалью. Влюблён он в Ленку – свою однокурсницу. Но она - иногородняя - уехала на лето домой. Они на пару грызут свой математический гранит в университете.

Я в Педе: изучаю английский, Лабутина - на автодорожном, Александров - в Нижнем, на судостроительном, короче - все при деле….

 А вот сегодня, когда солнце брызнуло ярче некуда, пойти на пляж классной компанией - не получается.

И тут, совершенно неожиданно, я слышу слова, важность которых осознаю сразу же.

- Парни с физтеха предлагали сходить на Урал, но я так устал от полевых условий…. Цивилизации хочется.

У меня сразу мысль - физтех - это там, где учится моя тайная любовь – Саша Конькин. Тайна для всех, и прежде всего – для самого Конькина. Именно он поёт песни Высоцкого «…лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал…». Вообще-то, для него они все – лучшие. Он ни на одной ещё не бывал. Именно о нём я грежу днём и ночью. Именно с ним я подчёркнуто - холодна и насмешлива. Тайну свою я доверила только бутылке из-под шампанского, которую, с нашими желаниями, после выпускного мы закопали в школьном дворе рядом с бюстом Ленина, надеясь, что здесь нашу тайну никто не потревожит. Там моё желание о взаимной любви и счастливом замужестве с Конькиным и похоронено.

- А Конькин тоже идёт? – спрашиваю я, как можно равнодушнее. А голосок дрогнул. Дыхание сбилось.

- Я точно не знаю, там человек восемь парней, но из другой группы.

- А на сборах-то он с вами был?

- Был.

Лаврушке не очень нравилось говорить о Конькине потому, что это он дал ему прозвище.

- И дизентерия его не миновала? – зачем то спросила. Поняла, что вопрос – лишний. Но поздно. Теперь хихикаю: «Хи-хи».

- Ему повезло.

Кто бы сомневался?! И даже если он не пойдёт на Урал, то я должна там побывать, чтобы позже, когда он будет петь про горы, прищурить глаза, бросить взгляд вдаль, туда, где горы (и неважно, что в Казани их не сыскать), на которых я вот – побывала! Теперь эту идею надо до Вити донести, исподволь.

- На Урал, говоришь? Я бы пошла. А девчонок они берут?

- Говорили, что четверо, что - ли собираются.

- И когда они уходят?

- Кажется, через неделю.

- Вить, познакомь меня с ними? Может, возьмут? Всё-таки какое-то разнообразие. Опять же – никто из нашего класса в горы в поход не ходил, а МЫ будем первыми (удачно МЫ попало). Витя призадумался, а я мысленно умоляла: «Соглашайся, соглашайся!»

- Вообще-то, они сегодня договаривались о встрече в пять вечера у главного здания.

- Давай съездим-посмотрим, потом подумаем.

Ровно в 17.00 мы с Лаврушкой были на месте. Там в тени стоял один парень со свёрнутым журналом в руках. Большой формат и первых три буквы «Зна» позволили предположить, что это «Знание – сила». Ростом с Виктора, но в плечах поуже, улыбчивый, с отбитым верхним передним зубом, темноволосый, глаза добрые смешливые прячет под длинной чёлкой. Серые брюки, белая рубашка с коротким рукавом, на ногах – кеды. Образ трудного подростка с фантазией.

-Геннадий, можно просто Гена, - представился он.

- Люда – одноклассница Виктора, - обозначила я наши с Лаврушкой отношения.

- Остальные не торопятся? – успел проговорить одноклассник, как к нам подошла девушка с такой лучезарной улыбкой, что в тени стало так же светло, как на солнце.

- РайчАна или просто Рая.

На вид ей было лет 26. Она работала в каком-то НИИ после строительного института. Заядлая туристка. Рая была моего роста, но стройнее. Её спортивная фигура, состоящая из одних мышц, хорошо себя чувствовала в белой футболке, заправленной во вьетнамские джинсы. За такими же я неделю назад успешно простояла очередь в магазине «Рабочая одежда». (Хорошо, что я в платье, – на ней они сидят лучше).

Движения её были лёгкими и быстрыми, такая же – и походка. Она не стояла на месте.

Рая сразу заговорила со мной, как будто мы с ней знакомы сто лет. От неё я узнала, что они с Геной побывали на Чусовой и Зилиме. На Чусовую ходили большой группой. Было очень весело. В этот раз собирались многие, но, похоже, что и половины не наберётся. Она крутила головой, высматривая, не появится ли где на горизонте весельчак Петя.

И он появился: высокий, жилистый, русоволосый, с короткой стрижкой, внимательными близко посаженными глазами, полным ртом мелких зубов.

Он обрадовал, что Галка дала согласие и присоединится к нам на станции Нижний Тагил.

- А Галка – тоже из их группы? - вопрос к Рае.

- Нет, она на биофаке. Петькина знакомая, - ответила та полушёпотом со значением.

Парни смеялись над каким-то Петиным анекдотом в стороне. Он довольно улыбался. Потом расслабленно подошёл к нам, познакомились.

- Ты в первый раз идёшь? – спросил Пётр. И я кивнула, понимая, что нас уже приняли в команду. ( А ты боялась каверзных вопросов!)

В тот вечер я узнала, что у туристов есть свои категории сложности походов. И тот, в который мы отправляемся, с учётом пешего по горам и сплава по реке, относится к «четвёрке». Мы шли на Северный Урал и должны были сплавляться по Вишере, которую называют «Алмазной» из-за добываемых там камушков. Гена развернул журнал и достал оттуда план маршрута.

 Передав мне лист чистой бумаги и ручку, он заставил записать, что должно быть у нас в рюкзаке.

- Пиши: миска, кружка, ложка, спальник, резиновые сапоги, шерстяные носки, свитер, штормовка, шапочка, косынка, запасные брюки или трико, футболки, смена белья и носков, полотенце и 15 волейбольных камер.

На свой удивлённый взгляд я получила исчерпывающий ответ.

Сплав в 1974 году представлял собой, не доставку на автобусе до реки и перенос вещей на приготовленные инструкторами катамараны, а пеший поход с огромными рюкзаками через горы, строительство плота, основанием которого будут служить понтоны из надутых волейбольных камер, набитых в мешки.

В это время года вода в месте нашего предполагаемого сплава обычно достигала сантиметров 60-70.

Добираемся мы до Свердловска в общем вагоне поезда. Потом пересадка на другой. До посёлка Полуночное на автобусе. Потом пересадка на другой до Ушмы .

Оттуда и начинается пеший ход. Гена показал по карте, через какие перевалы нам предстоит пройти, чтобы выйти к истоку Вишеры.

Я смотрела на эту карту, как обезьяна на схему метрополитена. Но это не мешало мне вместе со всеми проголосовать за маршрут.

За какой-то час мы получили инструктаж и прошли сразу три категории сложности, впереди была четвёртая.

Пётр брал ружьё и кинокамеру, Гена – палатку, топор, пилу. Виктор – гитару, ведро и котелок. Галка отвечала за аптечку. На сборы давали три дня. Гена обещал перезвонить Виктору о точной дате и времени отправления. Встретиться договорились прямо на вокзале.

Кроме этого Гена передал список продуктов, которые нам с Виктором предстояло купить и разбросать по своим рюкзакам.

- Вот и всё, - подвёл итог сбора Геннадий. – Вам на трамвай?

Только сейчас, когда мы все пошли к трамваю, я заметила сильную хромоту у Гены. Потом Виктор объяснит мне, что это врождённый дефект, который не мешает Геннадию быть командиром не в одном походе и нести самый тяжёлый рюкзак.

А пока мы идём в пункт проката и выбираем рюкзаки и спальники. Последние - почти новые: ватные, тяжёлые. Но нас это не пугает: главное нам удалось их достать. Купив все продукты и камеры, мы расходимся по домам. Настроение Виктора изменилось к лучшему. Замечено, что, когда у человека появляется цель, его состояние и самочувствие сильно улучшаются.

Собрав по списку рюкзак, я с одной стороны была рада, что всё влезло, но с другой – я смотрела на эту гору с ужасом.

Реакция мамы, когда она заглянула в мою комнату, была следующая:

- Отец, она же это не поднимет! Скажи ей! Так ведь и надорваться можно! Тебе же ещё рожать! Отец, скажи ей!

Отец подошёл, взял рюкзак и оторвал от пола.

- Тяжёлый, однако. Как потащишь?

- Это нужно дотащить только до вокзала. Там часть продуктов у нас заберут те, кто ещё с нами пойдёт, - выдала я свою, никем не подтверждённую, версию. - Парней больше – они помогут.

С тем и успокоились.

16 августа рано утром я попыталась надеть рюкзак сама, но у меня ничего не получилось. Пришлось будить отца. Надеть-то он помог, но я сразу сильно осела.

«Ничего, это с непривычки так тяжело. Сейчас расхожусь, и всё будет нормально», - успокаивала я себя.

Выйдя на площадку, я помахала отцу, подошла к лифту и … обнаружила, что он опять не работает. Спуститься с восьмого этажа оказалось не так легко, как на лифте. Когда я выходила из подъезда, ноги у меня тряслись. Для человека, каждый день делающего утреннюю зарядку, занимающегося спортом, это не проблема. Но я, как Уинстон Черчилль, там, где разрешали сесть, я пыталась лечь, а там, где стоять – сесть. Мысль «вернуться и никуда не ехать» помахала мне рукой. Я готова была ей ответить, но неработающий лифт подло ухмыльнулся.

«Доеду до вокзала, рассчитаюсь за билет, отдам продукты».

 До трамвайной остановки я шла, уговаривая: «Вон до того заборчика дойду и отдохну». Снимать и ставить рюкзак на землю, мне было никак нельзя. Поэтому я выбирала путь с заборчиками, на которые ставила, не снимая, рюкзак. До трамвая я дошла в три приёма.

Народу на трамвайной остановке было немного, и я обрадовалась. А зря. Первый подошедший трамвай был полностью укомплектован. И когда я попыталась с таким горбом в него протиснуться, мне много чего сказали, но руку помощи не протянули. Я только одной ногой постояла на первой ступеньке. Стала ждать следующего. Он пришёл не такой полный, но я не прошла в дверь по ширине из-за сверху привязанного спальника. Мне пришлось снять рюкзак и поставить на землю. Второй трамвай ушёл без меня. На подходе третий. Народ заходит, а я в рывке никак не возьму вес рюкзака. Делаю три попытки. Вес не взят. И третий ушёл. Время идёт, я начинаю паниковать. Кручу головой по сторонам, и вижу, что к остановке подходит и трамвай, и парень моего возраста, на которого я смотрю, как на спасителя, и улыбаюсь самой обольстительной улыбкой народной артистки СССР Любови Орловой. «Помогите, пожалуйста!» - «С удовольствием». А я думаю: «Вдруг и он не поднимет?»