Наконец стал приближаться и август месяц. И как первое число оного назначено было к тому, чтоб мне находиться уже в сие время у него (наместника) в его подмосковной деревне, то и расположился я отправиться туда несколько поранее, за неделю до сего срочного времени, дабы, пользуясь сим случаем, заехать мне и в свое Дворяниново и побыть в оном хоть несколько суток. А как и сыну моему хотелось вместе со мною побывать в нашей деревне и потом съездить к отцу своему крестному, господину Полонскому, и у него все то время погостить, покуда я проезжу к наместнику, то расположился я его и взять с собою для сотоварищества.
Итак, собравшись в сей путь, поехали мы с ним 25-го августа из Богородицка. При проезде, в Туле подрядили мы с г. Давыдовым тамошних столяров сработать нам ту прекрасную ротунду, которая так много потом украшала собою наш сад Богородицкий. И сделав мимоездом и сие дело, пустились далее.
В деревню свою приехали мы с ним 27-го августа, и так рано, что успели с ним еще в тот же день обегать и обходить все наши сады и всю усадьбу. Все их нашли мы в жалком и запустелом дочти состоянии. Ибо как по стечению обстоятельств не удавалось мне во все последние перед сим годы в деревне своей в летнее время побывать, а того меньше проводить в ней несколько дней, то отсутствие сие произвело великие уже во всем перемены. А особливо -- по обстоятельству, что прикащик мой был самый простой человек и не столько имел попечение о доме и о прочем, сколько о своем кармане; а старик-садовник мой, дядя Серёга, так уже одряхлел, что почти ничего делать был не в состоянии, а младший его ученик Иван был также не слишком ретив и более плутоват, нежели обо всем рачителен,-- то натурально долженствовали произойтить оттого во всем великие и для меня крайне неприятные упущения. Словом: я нашел все в таком беспорядке, что не хотелось почти ни на что и взглянуть, и если б не утешало обоих нас прекрасное положение мест, которыми натура одарила нашу усадьбу, то было б нам очень скучно.
Со всем тем, имели мы с сыном множество минут приятных. Поспешествовало к тому много то, что как тогда вкус мой, относительно до садов, совсем переменился, и я, разлюбив сады старинные регулярные, полюбил уже иррегулярные, натуральные и прекрасные (а сим вкусом напитался уже и сын мой, делающийся уже во всех моих упражнениях и затеях нарочитым уже мне товарищем и помощником),-- то у обоих у нас и произошли тогда первейшие мысли о превращении и наших садов, а особливо нагорного и нижнего, из регулярных в натуральные. А посему и попили у нас с ним тотчас разные замыслы и затеи о том, как бы сие сделать и где бы что и как переменить или что вновь со временем сделать.
Желание наше к сему было так велико, что мы готовы б были и тогда уже приступить к сему преобразованию оных, если б не препятствовало к сему с одной стороны сколько краткость времени, столько с другой и бывшая тогда самая рабочая и такая пора, что нельзя было никого оторвать с поля для работ садовых и производства наших затеев в действо,-- и потому принужден я был довольствоваться одним только тем, что успел объездить и осмотреть все мои дачи и угодья, повидаться с братом Михаилом Матвеевичем и сделать кой-какие распоряжения в доме. Совсем тем, не преминули мы с сыном воспользоваться хотя теми немногими людьми, которые с нами приехали, и бывшими в доме, и при помощи их расчистить в вершине свою течку, я начали кое-что и другое делать, сообразно с нашими новыми затеями. И можно сказать, что дни сии были достопамятною для садов моих эпохою в будущем времени, в котором начались с ними превеликие работы, относящиеся до их преобразования.
Препроводив в сих замыслах и упражнениях в сей раз не более двух или трех дней, поехали мы с ним наконец к другу моему, господину Полонскому, в его Зыбинку. Сего нашел я уже совсем в ином положении, нежели в каком любезный человек сей был прежде. Он был уже тогда вдовцом, ибо жена его, с которою он, за несколько до того времени поссорившись, разошелся, умерла. Он же, живучи в уединении, не только отяготел, но и одряхлел приметным образом. Но сие бы еще не составляло дальней важности, но переменило все положение его, наиболее то, что он связался тесною дружбою с одним из господ Шишкиных, Александром Левонтьевичем, человеком хотя не глупым, но самого дурнейшего характера, умевшим к нему так подольститься, что он, женив его на одной бедной соседке, подарил ему даже одну из деревень своих, в близости тут находящуюся. Но сей, вместо благодарности за то, приучил его к тому, к чему он до того ни мало был не сроден, а именно к частому гулянью или, прямее сказать, спил его почти к кругу. Словом, я ахнул ажно, нашед его в таком положении, что тогдашняя его жизнь ни на что уже не походила, и сожалел уже о том, что завез с собою к нему своего сына. Но как с собою мне его к наместнику взять никак было не можно, то принужден уже был его на несколько дней у него покинуть, что и г. Полонскому, по-видимому, было не противно, ибо, по прежней своей ко мне дружбе, все еще был он ко мне ласков и дружелюбен.
Свободное копирование
