Дневник словесника - 118

25 ноября  

Вот уже скоро полгода, как у нас в гимназии не преподается рисование. Между тем учительница уже есть и живет в городе с самой осени. Но наше начальство все еще ведет переписку насчет ее благонадежности, а без официальной бумаги в этом смысле не хотят даже временно допустить ее к преподаванию такого невинного предмета, как рисование. В другой же здешней гимназии, где не так заняты формалистикой, она уже допущена к занятиям и преблагополучно ведет свои уроки. Получена ей уже и телеграмма от губернатора, сообщающего, что свидетельство уже послано попечителю, но и это не считается достаточным. Учительница сидит без места, ученицы без уроков, а канцелярии, не торопясь, «пописывают». Вообще на этой почве в нашем ведомстве сколько угодно абсурдов. Теперь, например, сильно больна учительница приготовительного класса и не будет ходить в класс месяца два. За нее кое-как занимаются восьмиклассницы. Но они и сами еще неопытны, да и «у семи нянек дитя без глазу». Веет лучше бы, конечно, пригласить временно какую-нибудь заместительницу, хотя бы из наших же бывших учениц, окончивших курс. Но и здесь для временных занятий с неграмотными еще приготовишками потребуется разрешение учебного округа, а тот, наверно, будет наводить справки насчет благонадежности, и необходимое для занятий время все равно будет упущено. Поэтому нашим бесполезно даже и хлопотать об этом. А в результате ученицы почти целых полгода будут лишены нормальных занятий.

Требовательность здешнего округа в отношении «благонадежности» доходит прямо до нелепого. Одна девица, только что окончившая Бестужевские курсы, подала прошение об определении ее учительницей в гимназию. Окружное начальство, несмотря на то что кандидатка только что с курсов, потребовало от петербургской полиции свидетельство о благонадежности. Оттуда дали справку, что в 1904 г. она была уволена с курсов за участие в одной студенческой истории. И этого было достаточно, чтобы попечитель отказался ее утверждать, хотя в 1905 г. она получила уже свидетельство о благонадежности, была снова принята на курсы и без всяких осложнений проучилась там несколько лет. Со времени ее увольнения столько уже переменилось в России, была амнистия и политическим преступникам, многие, отбыв наказание по суду, успели уже устроиться на государственной службе. А девица, ни разу не привлекавшаяся к суду и ни в чем политическом не замешанная, без всякого суда и следствия ограничивается в своих законных правах. После этого она подала прошение в Петербургский учебный округ и там была принята на должность учительницы в самом Петербурге. Для службы в столице потребовалось меньше, чем для нашего провинциального захолустья, где безраздельно царят «plus royalistes que le roi memo.