Что касается до возрастающих день от дня детей наших, то сии делали нам компанию только по вечерам и в праздничные дни; в прочее ж время занимались они своими науками в пансионе. Сей шел своим чередом и был около сего времени нарочито уже велик. Учителем нашим были мы и довольны и нет, и желали, чтоб он меньше прилеплялся к нашим компаниям и был воздержнее относительно до игр карточных и менее занимался своею табачною фабрикою и затеями, а более бы старался об учении детей наукам. Однако нельзя сказать, чтоб сие было им совсем пренебрегаемо, но и оно шло своим чередом, и все те из детей, которые посклоннее были прочих к наукам, пользовались с успехом его учением. Из всех их отличался более всех помянутый питомец мой Сезенев: в нем оказалась такая счастливая переменчивость и такая склонность и способность к наукам, что я не мог тому довольно нарадоваться и навеселиться, и желал даже, чтобы собственный сын мой был таковым же.
Что касается до сего, то ему шел когда хотя десятый еще год, но в нем также открывались час от часу множайшие способности и склонность к наукам, и он превосходил тем многих и гораздо себя старейших. Понятия его были таковы, что я не мог им довольно надивиться, и с радостию старался помогать со своей стороны развертываться сему прекрасному цветочку, вперяя в него с малолетства хорошие склонности и впечатлевая в юный ум его понятия обо всем нужнейшие и охоту к литературе, и сие, равно и всегдашнее сотоварищество и собеседничество его с г. Сезеневым помогало тому весьма много. Словом, обоими ими был я очень доволен.
Что принадлежит до дочерей моих, то старшая из них, Елисавета, была около сего времени изрядною девочкою и почти уже полуневестою. Весьма доброй ее характер и приятность самого наружного вида и ласковое ее со всеми обхождение сделало ее общею любимицею у всех наших сотоварищей. Все ее искренно любили и почитали, а мы всех больше, и нам доставляла она собою всегдашнее утешение. По выучке грамоте, занималась она наиболее уже своими женскими рукоделиями при матери; однако не оставлял и я с своей стороны обработывать младой ум ее и вперять в него обо всем, что можно было, нужные знания и понятия. Но обучать ее иностранным языкам нам не было способа, ибо в пансионе одной ей с мальчиками учиться не годилось, а держать для ее одной у себя какую-нибудь француженку или мадам не дозволял нам и достаток наш, да и как-то мы к тому не имели и дальней охоты и не располагались, а думали, что довольно, когда бы она хотя и одно русское, да порядочно знала, но была бы только не испорчена в своем нраве и поведении. Из сестер же ее, Настасья была уже также девочка изрядная, а мало-помалу подрастала за нею и младшая ее сестра, Ольга. Обе они учились тогда грамоте, и сею обязаны все мои дети своей бабушке, а моей теще. Труд сей обыкновенно принимала она сама на себя, и не уважала нимало обыкновенную скуку, с тем сопряженную. Обе они были уже такого возраста, что мы могли употреблять их с прочими при представлений наших балетов на театре. Что касается до самой меньшой моей дочери, Катерины, то сия занималась еще своею кормилицею и носима была еще на руках. Что касается до внешних моих обстоятельств и моего достатка, то как мы, несмотря на многое уже знакомство и частое приезжание к нам гостей, жили умеренно и вели себя, по пословице говоря, "ни шатко, ни валко, ни на сторону", то и оставалось у меня всякой год сколько-нибудь от обыкновенных моих доходов, а чрез то и маленькой мой капиталец увеличивался понемногу со дня на день, и у меня были уже кой-каком в долгах небольшие суммы и денег. Напротив того, деревнишки мои претерпевали много от моего от них отсутствия. Не имея возможности часто от своего отлучаться места и должности, не мог я за ними смотреть как надлежало и как бы мог живучи в оных, и потому принужден был предавать в них все течению натуры или обыкновенному порядку дел; а чрез то натурально они не только ни в чем не поправлялись, но во многом происходили в них от начальников над ними самые упущения. Но более всего озабочивало и беспокоило меня межеванье в тамбовской моей деревне, о котором присылаемые ко мне от времени до времени уведомления никак меня не радовали, а только огорчали; ибо писано было ко мне, что все наши ближние и дальние соседи сошли равно как с ума и при отводах своих так испортили все дело и столько наделали пакостей, что я не предусматривал никакого способа к поправлению того и к развязке узлов ими, по глупости их и к собственному своему вреду, а к пользе Пашкова, завязанных; и наверное полагал, что дело наше пойдет вдаль и долго решено не будет, что в самом деле по проискам и по интригам Пашкова после и исполнилось.
Что принадлежит до дел по должности моей и до волостей относящихся, то было их в сие лето очень немного. Я упоминал уже выше сего, что грубое и дурное обращение со мною моего нового командира прохладило во мне прежнюю охоту к разным затеям и выдаваться на выдачку, почему и наблюдал и исполнял я только то, чего требовала от меня одна должность. А как, но счастию, и командир мой, за отлучкою моею в Петербург и долговременное свое там пребывание, во все течение сего года к нам не приезжал, то и были мы с стороны его нарочито спокойны, я была нам, так сказать, своя воля и мы могли без дальних забот жить так, как нам хотелось. Один только рекрутский набор, бывший в сию осень, причинил мне несколько хлопот, забот и затруднений.
Свободное копирование
