В Москве Анна позаботилась о том, чтобы поручить мне еще одну заботу: поиск в Липецке недорогой квартиры, которую можно было бы купить, чтобы переселить в нее Анатолия. Не стеснялась моя старшая дочь загружать меня своими делами! Правда, и они немало смогли сделать в нашей московской квартире. Александр Сергеев был мастером на все руки. С Анной они очистили от ненужного хлама лоджию, Александр обил ее изнутри белой пластиковой пластиной, покрыл лаком раму. В кухне и на лоджии он сделал шкафы, почистил и покрасил оконные рамы, в кухне снял старый и настелил новый линолеум. Ничего не скажешь – деловым и умелым был Александр Васильевич Сергеев. И тоже, как и Михаил Николаевич, молчаливым. Б. ходил вокруг него и приговаривал: «Не старайся, не трудись, делай попроще, да побыстрее, как-нибудь». Этому сообщению Анны можно было бы не поверить, но ситуация повторялась до мелочей. В первый раз Б. сам описал ее, когда рядом с ним в 1992 году был Михаил Николаевич. Теперь рядом был Александр, который заявил: «Я лучше вообще ничего не буду делать, чем как-нибудь», - отвечал Саша горе-учителю. Действительно, Саша, как и Михаил Николаевич, все, что сделал в нашей квартире, он сделал на совесть. Сообщая мне об этом, Анна жаловалась на презрительное отношение к ней ее отца. Да, она причинила немалое зло всем нам, но отец, даже если он и не считал себя таковым, не должен был платить ей тем же. Просто как человек, он не должен был платить ей тем же. Пока значительное время лета 1996 года Анну от отца отделял Семхоз – он пребывал на даче.
В моих липецких заботах прошел месяц, а ответа из отдела гражданских дел так и не было. Я пошла на прием к Г.С. Бриг и объяснила ей ситуацию. Оказалось, что она даже еще не приступала к рассмотрению моего заявления. После беседы со мной она обещала ускорить рассмотрение моего заявления. В конце июня я получила ее сообщение, что дело направлено в Правобережный суд на рассмотрение судьи Екатерине Григорьевны Новиковой. Я помчалась к судье с просьбой ускорить рассмотрение моего дела. Она грубо отчитала меня, заявив, что будет заниматься этим делом не раньше, чем через три месяца. Я в тот же день пошла на прием к заместителю председателя областной судебной коллегии Николаю Ивановичу Усику. Мы с ним хорошо знали друг друга: в советское время нам часто приходилось вместе ездить по районам области с чтением лекций по линии общества «Знание». Он принял меня, выслушал, взял трубку и позвонил Екатерине Григорьевне, поинтересовавшись, на какое число она может назначить слушание моего дела. «30 июля Вас устраивает?» - спросил он меня. Ожидание в течение почти месяца – это было приемлемо. В предварительной беседе со мной Екатерина Григорьевна предупредила меня, чтобы я ни в коем случае не упоминала о том, что Ширков не родной отец Володи.
30 июля мы с Ширковым сидели в кабинете Екатерины Григорьевны. Он начал было качать свои права, судья оборвала его: «Вышвыривая несовершеннолетнего сына на улицу, Вы что, не знали законов? Ведь Вы обязаны принять его в дом в любом возрасте после отсутствия его в нем любой продолжительности во времени!» - «Я не знал этого», - пролепетал Ширков. Екатерина Григорьевна приняла решение в пользу Володи и Анны. Когда вышел Ширков, она задержала меня: «Пригласите немедленно Володю, так как без его присутствия я не имела права выносить решение. Отсутствие его я могу допустить, но в протоколе его подпись обязательна». – «Завтра утром он будет здесь», - пообещала я. Володя приехал и сделал все требуемое. Когда я пришла к Екатерине Григорьевне за решением, она заявила мне: «Какой замечательный у Вас внук. Мне приятно было с ним беседовать. И в таких условиях вырос такой молодой человек. Удивительно». Меня она предупредила, чтобы мы не затягивали оформление обратной прописки. Она очень оперативно отправила решение суда судебным исполнителям Правобережного УВД Липецка и, наверное, по телефону предупредила их о необходимости контроля за тем, как будет проходить реализация ее решения. Из суда я пришла в квартиру. Ширков, сидя напротив меня, упорно отказывался заполнять форму № 6, пока на это не даст своего согласия Татьяна Захаровна. «А причем здесь она?» - спросила я, и в это время в дверь постучали. Вошел молодой человек, отрекомендовавшийся инспектором УВД. На его вопрос, как идет реализация решения суда, Ширков сослался на то, что у него нет нужного бланка. Инспектор предупредил, что ущемление прав несовершеннолетних наказуемо по закону и обещал прийти еще раз. Ширков взял в паспортном столе бланк, но заполнять его опять отказался до тех пор, пока не разрешит это сделать Татьяна Захаровна. Пришел тот же инспектор, сел напротив Ширкова и не ушел до тех пор, пока не была заполнена форма № 6, и пока она не оказалась в моих руках. «Молодой человек, - обратился он к Ширкову, - напрасно Вы тянете время. Никому еще не удавалось уйти от контроля со стороны ведомства, которым руководит Нина Петровна Проскурина».
В августе прописался в квартире Володя, в сентябре специально для этой цели приезжала в Липецк Анна. «Спасибо тебе за все, что ты для нас сделала. Настроение у нас отличное», - писала мне Анна накануне своего приезда в Липецк. Личностное начало было сутью моего старшего внука – подтверждение этого я буду слыщать постоянно и от самых разных и неожиданных людей. Человеческое начало иногда проявлялось и в Анне.
Не полагаясь на Анну и Анатолия, я договорилась с бывшей секретаршей нашей кафедры Галиной Крысиной о том, что буду присылать ей деньги, она будет оплачивать коммунальные услуги за Анну и Володю и сохранять квитанции. Мне легче было оплачивать содержание их квартиры, чем еще раз участвовать в подобном судебном разбирательстве. Галя писала мне: «С оплатой коммунальных услуг я все доведу до конца. Вас не подведу. Если еще что нужно, обращайтесь. Что в моих силах, все сделаю. Вы уж держитесь, как можете, не волнуйтесь, не огорчайтесь. Что ж поделаешь, если все так сложилось. С любовью и уважением Галя».
Вся эта судебная эпопея обошлась мне без финансовых затрат. Лишь после того, как прописались Володя и Анна, я подарила Екатерине Григорьевне огромный букет алых роз, вложив в него в конверте бумажку в 100 долларов. Илье Фомичу я попыталась вручить авторучку «Паркер», но он наотрез отказался: «Я получаю жаловатье, и мне этого достаточно», - заявил он, выпроваживая меня из своего кабинета. В коридоре прокуратуры я чуть не свалила с ног мужчину, который с мылом оттирал пол. Я остановилась в недоумении. Вахтер мне объяснил, что это бывший заключенный, на судебном разбирательстве которого Илья Фомич выступал обвинителем. «Они все, на чьем суде Коновалову пришлось выступать обвинителем, после освобождения приходят к нему и все делают в нашей прокуратуре: ремонтируют, красят, убирают, все - о чем просят и даже не просят их. Из уважения к справедливому прокурору», - пояснил мне вахтер. В этом учреждении я никогда не полагала увидеть оазис добра и правды. Надо же – увидела.
Свободное копирование
