Наш дом – наша крепость?

Мы купили дом в небольшом поселении Беркширского графства в сорока милях от Лондона. В пяти милях езды от моей работы.

Район слывёт респектабельным и одним из самых «английских» во всей Англии. Из-за дороговизны недвижимости здесь проживает в основном белое, коренное население. В округе не увидишь ни африканцев, ни арабов, ни индусов. Преобладают улицы с отдельно стоящими солидными домами, увитыми живописным плющом. Двух- или трёхэтажные особняки скрываются в глубине участков, окруженных живыми изгородями. Вечнозелёные жестколистные кустарники всегда заботливо ухожены. Тут и там они подстрижены в виде топиариев, то есть в форме конусов, шаров или разнообразных животных.

Встречаются улицы поскромнее, с двухэтажными коттеджами на несколько семей (таунхаусами) или две семьи (дуплексами).  От уличных тротуаров коттеджи отгорожены низкими заборчиками, кирпичными или чугунными. Палисадники перед такими домами, как правило, не шире, чем длина автомобиля, и фасады открываются улице во всей своей красе. Прохожим на троутарах не составило бы труда сквозь незашторенные окна разглядеть обстановку в гостиных комнатах с сидящими на диванах хозяевами. Но заглядывать в частные окна в Великобритании не принято.

И есть несколько улиц, застроенных муниципальным жильём, где за бесплатно живут малоимущие и безработные. Местные законы обязывают градостроителей протравливать все, даже самые богатые жилые кварталы, прожилками улиц с казёнными жилищами. Чтобы богатые и бедные слои населения не жили раздельно, а хоть слегка перемешивались в малотурбулентной британской атмосфере.

Купленное нами жильё было в дуплексе. То есть, мы стали владельцами половины дома, что соответствовало нашему карману и отражало наш статус принадлежности к среднему классу общества. 

Вдоль подъездных дорог к нашему новому месту обитания красовались роскошные топиарии. Соседние улицы были заставлены незатейливыми, но симпатичными двухсемейными коттеджами типа нашего. А прямо напротив нас начинался ряд неприглядных двуэтажных строений с мрачными фасадами, обитыми вагонкой чёрного цвета. Жилища имели отдельные входы с улицы для каждой семьи, но были прилеплены друг к другу, образуя гармошку, напоминавшую длинный барак.

Да, наше новое обиталище оказалось расположено на самой границе муниципального квартала. Ну и что из того, мы ж не снобы. К тому же находимся в стране, где знаменитая английская вежливость наверняка присуща всем слоям населения. Где частная собственность – это святая святых. Где территория частного дома надёжней самой неприступной крепости. Это же английское выражение «мой дом – моя крепость». Оно принадлежит английскому юристу XVII века Эдуарду Коку, участвовавшему в разработке британского законодательства. В 1604-м году англичане сформулировали доктрину о неприкосновенности частного жилища, дающую владельцу право атаковать непрошенного гостя любыми доступными средствами, вплоть до причинения последнему смерти.

Небось, за четыре столетия этот суровый, но справедливый принцип въелся в английские гены. Приучил англичан с уважением относиться к частному пространству окружающих. Поселившись жить в Англии, мы обрекли себя на полную безопасность и охрану законом наших священных прав.

Не прошло и месяца на новом месте, как по ночам среди рабочей недели меня стали будить доносящиеся с улицы громкие крики и долбящая по мозгам поп-музыка. По утрам моя голова гудела от недосыпа, на работе клонило в сон и дела валились из рук. Однажды на рассвете, лишившись терпения и надежды заснуть под звуки уличного шума, я позвонила по телефону в полицию. Я не сомневалась в том, что прибегнула к самому мощному и эффективному способу призвать к порядку беспардонных ночных смутьянов. Сейчас приедет полиция и раз и навсегда восстановит мой ночной покой.

Женский голос в трубке ответил, что полицейские смогут приехать не раньше, чем через два часа, машина на выезде. Телефонная леди долго меня не отпускала, вытягивая всю подноготную о моей собственной персоне. ФИО, где и кем работаю, контактные номера, адрес почтовой и электронной почты. Будто это имело отношение к причине моего обращения.

Машина с полицейскими так и не приехала. Зато с тех пор я заделалась привилегированным получателем сообщений из полиции по электронной почте. Это было крайне почётно: полиция регулярно отправляла мне сводки новостей о том, сколько взломов, ограблений, несчастных случаев и насильственных смертей произошло в нашем районе за отчётный период. «Дорогая Миссис. Неделя в округе прошла благополучно. Зафиксировано всего три ограбления частных домов на улице Королевы Елизаветы и два взлома машин на улице Принца Уэльского. В магазин на проезде Принцессы Дианы через чёрный ход забрались неизвестные. Обчистить не успели, сработала сигнализация. Из гаража на аллее Адмирала Нельсона неопознанные нарушители украли газонокосилку и мешок с углём. Полиция делает всё возможное, чтобы вычислить нарушителей. Будьте спокойны. Вы в безопасности. Вас охраняют священный британский закон и доблестные английские полицейские».

Сводки криминальных новостей нас с Солнцевым очень утешали. Ни одного происшествия в нашем квартале! Ни одного покушения на наш дом! Не потому ли, что злоумышленники обитают по соседству от нас? Зачем им следить непосредственно там, где они живут? И что с нашего скромного дома взять? Наш закуток на краю муниципального квартала, слава богу, не представляет для преступников никакого интереса. Мы можем быть спокойны, мы – в безопасности!

Наступило лето, и под окнами нашей гостиной начали постоянно маячить местные подростки. Они не только ходили туда-сюда по тротуару, но усаживались на низкий кирпичный забор перед нашим палисадником и зычно галдели. Наш забор особенно приглянулся трём соседским девицам, похожим друга на друга как сёстры своими сильно расплывшимися, несмотря на юный возраст, формами. В облике всех трёх проступала печать пубертатных желаний и отсутствовал намёк на пробуждение интеллекта. Своими крепкими задами отроковицы расшатали забор, и его кирпичи грозили вот вот рассыпаться. В один прекрасный день я не выдержала и, раскрыв окно гостиной, попросила юных англичанок не садиться и не опираться на ограду нашего дома.

- А этот дом вам не принадлежит! – нахально и уверенно заявила одна из девиц под окном.

- То есть как это не принадлежит? – опешила я. – Это наша собственность! Стало быть, забор – наша собственность, и потому вы не имеете права к нему приближаться.

- Скажите ещё, что вы этот дом купили! – издевательски сказала расплывшаяся нимфетка.

- Вот именно, что купили!

- Ха, купили, так я вам и поверила! И сколько же вы за него заплатили?

Шокирующий вопрос из английских уст. Спрашивать в лоб, сколько заплачено за недвижимость, в Англии не принято. Так же как и интересоваться размером зарплаты собеседника. Не английские какие-то нравы у местной муниципальной молодёжи.

- Миллион фунтов я за него заплатила, понятно? Так что советую отойти отсюда подальше, – зыкнула я напоследок и захлопнула окно. С этой цифрой я, конечно, загнула. Но что для юной муниципалки невразумительная цифра в двести тысяч фунтов с копейками. Бить надо было наверняка.

Муниципальные девицы нехотя отошли от забора на полшага, недовольно поглядывая в сторону наших окон. Увы, заявленные нами права частных владельцев не отвадили местную детвору и молодёжь от нашего забора. В конце концов он осыпался. Нанятые нами рабочие восстановили кладку новым кирпичом. И поверх неё соорудили невысокую чугунную ограду с острыми копьями. Наша частная собственность перестала страдать от английских задов, но наша вера в неприкосновенность частных владений в Англии начала расшататываться, как кирпичи в заборе.

Дело о провокационном Мерседесе

Со временем мы привыкли к нашему новому жилищу, и даже его полюбили. Самым в нём замечательным оказался садик, расположенный с обратной стороны дома. Клочок земли размером чуть больше сотки с газоном в центре, с декоративными деревьями, кустами и растениями по периметру. Выход в сад был через дверь на кухне. Отгороженный от улицы и соседской половины дома высоким, в человеческий рост, забором, наш райский уголок был надёжно скрыт от шума улицы и посторонних глаз. 

В тёплое время года нам нравилось принимать гостей в саду. 

Там мы и уселись за столом однажды в мае отметить прибытие из Москвы родственников Солнцева – его сына Вани с женой Дилей и сыновьями, подростком Аделем и годовалым Тимофеем. Несколькими часами ранее они приземлились в аэропорту Хитроу. Иван с семьёй прилетели в Великобританию в отпуск и собирались совершить автотурне в сторону Шотландии. Из аэропорта к нам домой они приехали на машине, взятой напрокат. Автомобиль был оплачен загодя, эконом-класса, семейных размеров. Однако в прокате выяснилось, что у забронированной машины пробито колесо. Других подходящих авто в той же эконом-категории не оказалось. И прокатчики выдали Ивану ключи от практически новенького блестящего автомобиля марки «Мерседес».

Мы уже успели выпить за долгожданную встречу на британской земле, когда раздался звонок в дверь. Я пошла открывать. На пороге сгрудились кучей несколько разновозрастных детей. Самой мелкой девчушке на вид было лет пять. Высокие тянули лет на тринадцать-четырнадцать. Впереди всех стоял коренастый, белобрысый и веснушчатый паренёк, из старших.

- Уберите, пожалуйста, свою машину с тротуара, – потребовал предводитель ломающимся голосом.

Дети имели в виду арендованный Мерседес. Ваня его запарковал прямо перед въездом в наш палисадник, перегородив выезд нашего с Солнцевым автомобиля, стоящего на приколе перед самой входной дверью в дом. Двумя колёсами на широкой проезжей части, двумя – на тротуаре, машина наших гостей не мешала ни прохожим, ни проезду. Транспорт, впрочем, мимо нас ездил не часто и исключительно на низких скоростях, поскольку наш дом находился в начале крошечного тупика, заставленного жилыми домами. Многие соседи поступали одинаково – парковали свои авто на тротуаре, ибо в данном месте это не возбранялось законом и не создавало препятствий для окружающих.

- Почему я должна убирать машину? – удивилась я.

- Моя сестра не может здесь проехать по тротуару на своём велосипеде, - ответил конопатый крепыш, кивнув на мелкую белобрысую.

- Ну пусть объедет с другой стороны, по дороге.

- Закон запрещает маленьким детям ездить по проезжей части на велосипеде! – бойко ответил заводила. Остальные детишки нахально и с любопытством таращили на меня свои глазёнки. Они неплохо подготовились, прежде чем выдвинуть свои требования.

- Хорошо, сейчас переставлю автомобиль, - согласилась я и закрыла перед маленькими любителями законности входную дверь. 

Строго говоря, претензии английской детворы были полнейшим нонсенсом. Местная малышня день-деньской носилась по проезжей части нашего тупика на велосипедах. Похоже, их возбудил своим блестящим видом Мерседес, редкая залётная птица в муниципальном квартале.  И детишки решили развлечься новой игрой под названием «заставь убрать автомобиль».

Ну да незачем с ними связываться. Я пошла просить Ивана дать мне ключи, чтобы переместить Мерседес. Не тут-то было. Солнцева-старшего страшно возмутило неправомерное требование мелких англичан. «С какой стати, Маша, ты будешь убирать машину, которая никому не мешает? Все наши соседи паркуются на тротуарах, а мы чем хуже? Сядь и выпей-ка лучше ещё водки!»

И вправду, решила я, нечего потворствовать глупым играм. Я вернулась за стол в саду, и мы продолжили отмечать встречу.

Минут через двадцать в дверь снова позвонили. Батальон получил подкрепление в виде новых бойцов подросткового возраста - на пороге стояла целая толпа во главе со всё тем же предводителем.

- Уберите машину, - злобно проговорил крепыш.

- Послушайте, - миролюбиво ответила я. - Мы машину уберём, но попозже. Сейчас не можем. К нам в гости приехали родственники и мы отмечаем встречу. Вам должно быть известно, что закон запрещает взрослым людям садиться за руль, выпимши.

- Уберите свою чёртову машину немедленно! – тупо повторил подросток.

Поняв, что мирные переговоры успехом не увенчаются, я сказала детишкам «гуд бай» и захлопнула перед их носами дверь.

В тот же миг стены нашего дома стали сотрясаться от сокрушительных ударов. Казалось, по входной двери молотили всей толпой, кулаками и ботинками, выкрикивая при этом безобразно звучащие из отроческих уст нецензурные ругательства и оскорбления лично в мой адрес.

Я схватила телефонную трубку и стала набирать номер полиции. Пока пыталась дозвониться, тумаки в дверь прекратились, и звук криков приглушился, словно вся толпа переместилась от входной двери куда-то в сторону. Я уже подумывала, не отложить ли мне телефон, как вдруг раздался пронзительный женский визг. Из глубины дома выскочила Диля с плачущим сыном Тимофеем на руках. «Звони срочно в полицию!» – закричала Диля. Следом появился Ваня. С залитым кровью лицом.

Милые английские детишки перестали ломиться в парадную дверь, потому что они придумали прибегнуть к гораздо более действенному методу нападения. Подбежав к забору со стороны нашего сада, они стали подпрыгивать и, прицельно метясь, швырять палки и камни в сидящих в саду гостей. Попали Ване в переносицу. Пришлось звонить не только в полицию, но и в скорую помощь.

Приехавшие на вызов врачи исключили перелом носа, констатировав глубокую ссадину. Продезинфицировав рану, наложили повязку.  Отдых россиян в гостеприимной цивилизованной стране Великобритании начинался великолепно.

Следующие два часа мы потратили на общение с полицией. Двое прибывших «бобби», как их ласково называют англичане, были в чёрных касках с серебрянными кокардами, чёрных рубашках, заправленных в чёрные брюки, и с кобурами на бедрах. У одного полицейского, совсем юного на вид, сильно косили глаза. Бобики неспешно ходили взад-вперёд по нашей гостиной, почёсываясь и лениво задавая нам вопросы. В какой-то момент я вышла с косоглазым бобиком в палисадник, указывая на Мерседес как первопричину случившегося. Полицейский подтвердил, что в данном месте парковка машины с частичным заездом на тротуар не является нарушением. Пока мы стояли на улице, мимо нас продефилировал на велосипеде белобрысый конопатый крепыш. Крутя педали, он с нескрываемым интересом рассматривал арену своих недавних действий, изо всех сил выворачивая голову в нашу сторону. «Вот же он, вот зачинщик! - вскричала я. – Задержите его, сделайте хоть что-нибудь!»

Полицейский лениво поскрёб подбородок и, не шелохнувшись, задумчиво косящим взглядом проводил весело уносящегося вдаль юного викинга.

- Никого ловить и привлекать к ответственности мы не будем, - произнёс английский блюститель порядка. - Малолетние нарушители вне нашей юрисдикции. Ими занимается не полиция, а специальный отряд по работе с антиобщественным поведением населения. Мы передадим им это дело.

- Интересно получается, - сказала я. – Мы подвергаемся физической атаке, да ещё на нашей собственной территории, и это классифицируется не более, чем антиобщественное поведение. Криминала в палках и камнях, летящих в наши лица, стало быть, нет никакого. В следующий раз мы сфотографируем обидчиков в момент нападения и предъявим вам снимки.

- О нет, - покачал головой полицейский. – Я бы вам очень не советовал никого снимать на свою камеру. Вы не имеете права фотографировать окружающих без их согласия. Вас потом могут затаскать по судам.

Полицейские вручили нам целый ворох бумаг – опросников, деклараций, бланков для заявлений. Всё это мы исправно заполняли битый час, понаставив в бумагах кучу подписей. Наконец, бобики удалились, на прощание объявив, что инцидент будет зарегистрирован. И что представители отряда по работе с антиобщественным поведением в ближайшее время нас посетят, чтобы задать нам дополнительные вопросы и взять наше дело на контроль.

Увы, никакие представители никаких отрядов нас так и не посетили по поводу случившегося. Зато прислали на мой мобильный телефон сообщение примерно следующего содержания. «Дорогая Миссис. Мы рады Вам сообщить, что Ваше дело зарегистрировано в полиции с присвоением порядкового номера такого-то».  Как говорится, пустячок, а приятно.

От нашей веры в неприкосновенность частных владений в Англии мало что осталось. 

Когда в августе того же года в Лондоне произошли массовые беспорядки и погромы, мы с Солнцевым ничуть не удивились. В репортажах БиБиСи всё время звучал один и тот же лейтмотив: лондонская полиция не может справиться с зачинщиками. У неё нет достаточных полномочий и средств, чтобы эффективно бороться с погромщиками.

Яично-яблочное дело

Следующие три года нашего с Солнцевым проживания в беркширском доме прошли относительно спокойно. Если не считать того, что на наш участок периодически сыпался какой-нибудь мусор в виде пустых пластиковых бутылок, жестяных банок и целофанновых пакетов. Или того, что в газонной траве нашего садика мы однажды обнаружили отрезанную голову дикой утки.  Или того, что однажды вечером кто-то изо всей силы заколошматил по входной двери. Открыли дверь, а там – никого. Или того, что однажды во время нашего отъезда нам разбили стекло окна на втором этаже...

Всё это были издержки проживания рядом с муниципальным кварталом. Чтобы пойти на глобальный шаг по перемене места жительства, требовалась совокупность многих причин и посылов. Пусть они пока накапливаются, решили мы с Солнцевым. И продолжали жить в нашей хлипкой беркширской крепости, стараясь не обращать внимание на мелкие неприятности и ценя то хорошее, что сопровождало нашу английскую жизнь.

Так мы дожили до дней, когда наша крепость перенесла ещё одну осаду, длительную и жестокую. Началась она в один поздний осенний вечер, который мы с Солнцевым досиживали на диване в гостиной. Мне как раз было пора отправляться в спальню, чтобы худо-бедно выспаться перед подъёмом на работу на рассвете следующего дня. Вдруг послышались непонятные звуки ударов предметов об окно гостиной и входную дверь. Один удар, второй, третий. Мы выскочили наружу. В наши головы прилетели очередные предметы. Улица казалась пустынной, но при тусклом свете фонарей мы разглядели мелькнувшие силуэты людей, убегающих за угол строения напротив. Палисадник и подъезд перед нашим домом оказался весь усыпан маленькими зелёными яблоками, которых на нашем участке отродясь не росло. По наружной стороне белой входной двери стекала густая жёлтая жидкость с мелкими кусочками треснувшей скорлупы.

Это положило начало серии ночных яично-яблочных атак, продлившихся почти два месяца. Анонимный неприятель осуществлял бомбардировки не каждый день. Несколько дней подряд, прожитых без артообстрела, внушали надежду, что нас, наконец, оставили в покое. Что можно уже потратить выходной день на то, чтобы очистить фасад дома от засохшего, трудно отскребаемого яичного вещества. Тем гадостнеее становилось на душе, когда около полуночи канонада вдруг возобновлялась. Мы вызывали полицию. Подолгу ждали их приезда. Телефонная дежурная по полицейскому участку оправдывалась, что машина на полицейских одна, а наркоманов в районе много, и просила подождать. Потом появлялись разные молодые бобики и бобчихи в чёрном облачении. Выслушивали наши жалобы, сочувственно рассматривали фасад нашего дома, загаженный зелёными, жёлтыми и побуревшими пятнами и подтёками. Полицейские вручали нам бумажки на подпись. И исчезали без каких-либо конструктивных идей о том, как изловить и наказать неведомых возмутителей нашего ночного покоя. Как только полицейские покидали нашу улицу, атаки возобновлялись. Жестоким шутникам нравилось играть в кошки-мышки не только с нами, своими прямыми жертвами, но и с полицией.

За время общения с полицейскими я запомнила их имена и изучила их характеры. Всех их объединяло одно – неспособность немедленно прекратить нашу пытку. Однажды они посоветовали нам купить и установить камеры наружного наблюдения. После лондонских погромов британские власти сняли запрет на фотографирование на личные камеры агрессивно ведущих себя людей. На мой вопрос, почему бы полицейским самим не установить камеры в нашей округе, чтобы поймать наконец злоумышленников, полицейские ответили, что у них нет на это бюджета.

Это был наихудший период нашей жизни в Англии. Мало что есть ужасней, чем сидеть в своём собственном доме, постоянно сжавшись в напряжённый комок в ожидании очередного подлого ночного обстрела. Я потеряла сон и стала пропускать работу. Здоровье моё пошатнулось, я дошла до грани нервного срыва. И возненавидела дом, в котором мы живём.

Через несколько недель, потеряв надежду на помощь полиции и властей, мы разорились на покупку дорогущих камер видеонаблюдения. Когда установили, обнаружили, что приборы способны запечатлевать движение только в светлое время суток. Но в темноте у камер включались красные немигающие глаза, устрашающе наставленные на улицу сквозь окна второго этажа.  Возможно, эти глаза стали отпугивать ночных ядрометателей, потому что яично-яблочные атаки прекратились.

А может, вовсе и не камеры положили конец нашим мучениям. Просто сошёл на нет урожай яблок. И сырые яйца выросли в цене, став непозволительной роскошью для нерабочей молодёжи.

В районном магазине я случайно столкнулась с одной из наших многочисленных знакомых полицейских. Бобчиха радостно сообщила мне о том, что полиция вычислила и обезвредила банду подростков-хулиганов, терроризировавших весь округ яблочно-яичными обстрелами. Отраднее всего было осознать, что жертвами, оказывается, были не только мы. А то у нас было подозрение, что атакуют только и именно нас, потому что мы иностранцы.

Через год мы выставили дом на продажу, и покупатель нашёлся довольно быстро. Пока тянулся длительный процесс оформления сделки, у нас состоялся интересный разговор с нашим соседом, владельцем второй половины дома. «Хей, вы с ума сошли! Вы зачем сейчас дом продаёте? Вы что же, не слышали, что бараки напротив на днях собираются сносить? Вместо них планируется построить частные дома на продажу. Потерпите всего два года, и ваш дом вырастет в цене раза в два!»

Сосед был прав. Наш дом продавался на сто тысяч фунтов дешевле, чем в точности такой же дом на соседней улице. Разница была всего лишь в виде напротив. В нашем случае - муниципальные халупы, в случае дома на соседней улице – увитые плющом особняки, окружённые изящным топиарием.

Но терпеть нам с Солнцевым больше не было мочи - ни два года, ни два месяца. Нам пора было ехать домой, в Россию.