Веселость жизни - 2

   Вскоре за сим наступил у нас месяц ноябрь и с ним глубокая и скучная осень, но мы провели ее отменно весело. У нас основались около сего времени толь частые по вечерам собрания и между собою даже по очереди то у того, то у другого съезды и вечеринки, что я не помню, когда бы мы еще так весело провождали свое время, как тогда. По окончании наших дневных дел, едва только наставал вечер, как и спешили все из нас собираться к тому на квартиру, у кого в тот вечер, по условию, сделанному накануне того дня, назначено было быть вечеринке. Тут вместе с нами являлись обыкновенно и все наши пансионные дети, и оба наши музыканта, учитель с своею скрипкою, а Вилиамс с своими гуслями, и тотчас начиналась потеха: кто садился в ломбер, кто в реверсис {Реверси -- французская игра в карты, в которой выигравшим считается тот, кто проиграет.}, кто в иные карточные неубыточные, а с смехами и веселыми восклицаниями сопряженные, забавные игры. Музыка наша принималась между тем за свои инструменты, а дети за свои прыганья и танцы. Когда же то им прискучивало, то заводились игры в фанты, чем не только они, но и все мы, сотовариществуя им, занимались, и громогласные смехи, шутки, издевки и дружеское единодушие и простое обхождение всех между собою приправляло все сие отменного приятностию и чувствиями удовольствия истинного. Часто собрания сии бывали так многочисленны, что недоставало почти места к помещению гостей всех. Происходило сие оттого, что ко всем нам нередко приезжали в город собственные каждой фамилии друзья, родные и приятели, и иногда у них ночующие, а иногда по нескольку дней гостившие. И как у нас условлено и в обычай введено было звать на вечеринки к себе всех и с их приезжими гостями, то сии и умножали собою наши собрания и находили в них для себя столь много приятного и веселого, что нередко случалось, что иные, приехав к кому-нибудь на сутки, проживали в городе у нас суток по трое и более, потому что всякий из нас старался убеждать их просьбами удостоить и его своим посещением, и при убеждении всех к тому ж не в состоянии был отговариваться, и не один раз доходило до того, что многим от нас даже ехать не хотелось.

   Словом, жизнь наша тогда была прямо славная и преисполненная удовольствиями беспрерывными; а что всего было лучше, то никому вечеринки сии не обращались ни в дальний убыток, ни в отягощение, ибо как при всех сих собраниях не было никакого питья и бражничанья, и даже самых ужинов, кроме таких случаев, когда кому случалось праздновать либо день рождения, или имянины кого-нибудь из своего семейства, или так кому самопроизвольно желалось угостить всех ужином, то и нужно было только освещение комнат свечами да угощение всех чашкою чаю. Одним словом, жизнь и согласие наше было таково, что скоро сделалось оно повсюду славно, и как нередко приезжали к нам либо проездом, либо для каких нужд, либо для свидания с своими родными и самые судьи и чиновники из губернского города и брали в увеселениях наших соучастие, то сделалась она и в самой Туле славна и известна и приобрела нам всеобщую похвалу и одобрение.

   Впрочем, достопамятен был месяц сей некоторыми особенными для меня происшествиями. Первое было то, что 12-го числа сего месяца происходило у нас, под распоряжением моим, освящение бобриковской церкви, при котором случае делал у себя пир г. Верещагин и было съехавшихся с сему случаю дворян довольное собрание. Во-вторых, катеринин день праздновали мы на имянинах у новой нашей знакомой, Катерины Артамоновны Бакуниной, в ее деревне, при котором случае видел я всех епифанских судей и других многих из дворян тамошних, и с ними познакомился и сдружился. В-третьих, средней дочери моей, Настасье, случилось в течение сего месяца лежать в оспе. Сие происшествие сначала было нас перетревожило и перепугало, но как оспе случилось быть очень хорошей и безопасной, то мы скоро успокоились духом. Живущему у нас воспитаннику нашему, господину Сезеневу, была она так удачна, что он износил ее даже ходючи и занимаясь с прочими детьми в танцах, ибо было на нем только несколько оспинок. В-четвертых, достопамятно для меня было то, что я получил письма от нескольких новых и весьма хороших корреспондентов, из которых иные писали ко мне под настоящими своими именами и чрез то подали случай к начатию с ними особенной, приватной переписки, а потом и к сведению с ними знакомства и дружбы. К таковым принадлежал московский корреспондент, господин Вишневский, и орловский, Алексей Александрович Воейков, писавший ко мне сперва под именем Уединена. Наконец, в-пятых, занимал меня много начавшийся в сие время рекрутский набор, и как надобно было выбрать из волостных крестьян годных в рекруты несколько сот человек, то по сему делу имел я много весьма скучных для меня хлопот, трудов и работы.