авторов

1427
 

событий

194041
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Emma4 » Мемуары_20

Мемуары_20

01.01.1924
Ростов-на-Дону, --, Россия

Наступила весна 1924 года, и когда пришло время выпускать ликбез, я страшно боялась, все в свои силы не верила, хотя и вела занятия под наблюдением и с помощью двух преподавателей начальной школы (тов. Григорян и Туманян - тов. Ашкен, жены А. Микояна). Какова была моя радость, когда из 23 учениц 17 было выпущено. Меня похвалили, а женщины обнимали и целовали. Представителю наробраза просто не верилось, что такая девочка, без опыта могла так продуктивно поработать. Тов. Ашхен мне подарила хорошую книгу с надписью, жаль, что она не сохранилась, во время эвакуации я не смогла ничего взять из дома.

   Зимой 1922-23 учебного года я еще посещала комсомольский клуб (единственный городской, еще с 1922 г. изредка туда ходила). Он находился в городском саду у выхода к Пушкинской улице. Тогда была одна общая городская комсомольская организация. Там я встретила знакомых из русской школы, где я несколько месяцев училась, из нашего бывшего двора по Канкринской. Бывали шествия молодежи - то перед религиозными праздниками их организовывал союз безбожников, то по поводу очередной "вылазки империалистов", то по революционным праздникам. Мы выходили с песнями, флагами и лозунгами в шеренгу, маршировали по улицам. Я всегда старалась быть в окружении девочек, мальчишек сторонилась постоянно. Так внушали мне дома, да еще и мама предупреждала, что если она меня увидит с мальчишкой, то больше из дома не выпустит никогда. Когда был свободным брат, он всегда ходил со мной. В этом молодежном клубе не все были комсомольцами. Они наблюдали за всеми и достойных уговаривали вступить в комсомол, а комсомольцы в то время в основном были из рабочей молодежи. Ну, а я считалась технической служащей, работала няней в детсаду. Открытые собрания комсомольцев были редким случаем.

   В конце 1922 года я подала заявление (без ведома родителей) для вступления в комсомол. Знала хорошо устав, да и политграмоту по Станчинскому и текущую политику знала, как-будто и по биографии подходила: была техслужащей, а отец работал курьером (тоже техслужащий), хотя всю жизнь работал плотником. Но вот на собрании один из членов бюро, активист, выступил и сказал, что во мне много мещанства, что я сторонюсь парней, со мной рядом даже нельзя идти, что еще не усвоила, что такое равноправие женщин, всех избегаю, даже просто не разговариваю с мальчишками. Вот так наплел что-то вроде этого, что я придерживаюсь национальных пережитков и т.п. Мне было обидно, и я не нашла, что ответить, когда мне задали вопрос, что я могу сказать в свое оправдание. Ну, разве я могла сказать, что мама меня никуда не пустит, если я буду с мальчиками дружить. Потом, кто-то еще встал и сказал, что нужно проверить, чем занимались мои родители до революции, что мой брат кому-то говорил, что кино "Возрождение" - наше кино было. Я тут сказала, что у нас никогда кино не было, что папа давно, когда я была совсем маленькой, был в этом кино (зимой, когда не было для плотников работы) работал помощником киномеханика, иногда меня и брата брал с собой, и мы в будке сидели, где крутили ленты, и смотрели картины. Кто-то крикнул, что надо проверить, факт серьезный. Кто-то сказал, чтобы я учла указанные недостатки моего поведения, и к мальчикам относилась как к товарищам, не сторонилась их, потом снова рассмотрят мой вопрос. Мне было очень обидно и даже оскорбительно, что назвали меня с мещанскими и национальными пережитками. Ну, а потом, когда отец связался с этой злосчастной шашлычной, и вовсе меня бы могли причислить к "чуждым элементам". В этот период я сама стала стесняться ходить в комсомольский клуб и все больше вела работу среди женщин, вела ликбез, была членом комитета содействия Ростовской армянской школы, где училась сестра Тамара, работала все в детсаду. Тогда была большая безработица, и устроиться на другую работу было трудно. Дома все уговаривали поступать на курсы швеи, чего я больше всего не хотела.

   Я выше писала, что комитет содействия школы и администрация хлопотали для армянской школы помещение, но это здание отдали под еврейский детдом. Летом 1924 года, когда уже помещение было отремонтировано, мы вновь активно взялись хлопотать. Родительский комитет решил меня послать к А.И. Микояну. Он был секретарем Северо-Кавказского комитета партии и просить его содействия. Я очень стеснялась и боялась идти, но меня подбодряли и считали, что никто другой так не подходит к этой роли. Правда, со мной пошла учительница тов. Григорян, почему-то директор школы не рисковал идти. Пришлось идти к тов. Микояну на прием. Я так волновалась, когда зашла в кабинет, что забыла все, что было обдумано, подсказано директором школы, учителями и председателем родительского комитета. Но увидев перед собой простое, добродушное лицо с улыбкой, сразу успокоилась, как-то все отлегло. Поздоровались, он подал руку, предложил сесть, но я не села: как это мне, ученице, перед таким человеком сесть. Он спросил, чем может быть полезным, а после паузы, сказал: "Ну, зачем пришли, скажите, слушаю?"

   Вошедшая со мной учительница тов. Григорян села и смотрит на меня укоризненно, делает знак, чтобы я начала. Я так и не поняла, почему она не должна говорить, ведь она лучше сможет. И рискнула начать, в какой-то момент как-то незаметно для себя осмелела и отчеканила всё, как надо: зачем необходимо расширенное помещение для школы и именно в районе подальше от базара, на тихой улице, сказала и о том, что необходимо из нашей начальной школы постепенно вырастить среднюю. Не забыла сказать, что горсовет нам не дал в прошлом году это здание, но его отвели евреям под национальный детдом, куда хотят собрать всех еврейских детей: и синагога, и раввин активно этому помогали, даже средства на это отпустили. Что, неужели допустимо в наше время иметь национальные детдомы, да еще под религиозным влиянием, когда теперь воспитание должно быть прежде всего интернациональное и антирелигиозное. В общем, все это сказать меня натренировали мои посланцы. Он выслушал внимательно, задал еще несколько вопросов о соцсоставе и числе учащихся, успеваемости, коллективе. На эти вопросы уже отвечала тов. Григорян. Он спросил, кто же я и почему так хочу, чтобы школа получила новое здание. За меня ответила учительница Григорян, я смутилась, но мне показалось, что она очень уж меня расхваливала. Он подошел, положил руку на плечо и сказал, что я молодец, только смущаться не надо, смелее надо быть и требовательней, что из меня вырастет полезный человек, надо учиться дальше, обещал по возможности помощь. Я уже осмелела и сказала, что очень просим не медлить с решением, чтобы мы успели новый учебный год начать в новом помещении. Он от души рассмеялся и сказал: "Вот это мне уже нравится, постараемся".

   Подал руку, попрощался и пожелал всего доброго. Я вышла оттуда облегченная, будто сбросила большую ношу. Ведь я несколько ночей плохо спала, все боялась этого свидания, а все оказалось очень просто, а главное, я уносила надежду успеха.

   Учительница Григорян подбодрила меня, что все было очень хорошо, как отлично выученный урок отчеканила, но следовало бы себя держать свободней. Ведь ты не перед царским чиновником, а перед всё понимающим партийным руководителем, правда строгим человеком: даже его жена Ашхен не взялась по этому вопросу с ним говорить, а послала нас. Он не любит для "своих" делать одолжения, даже его родной брат работает на заводе токарем (потом он вырос в крупного авиаконструктора). В общем, было видно, что учительница была в восторге от него и его приема, и довольна мной. Она всем рассказывала точно как прошла беседа. И мы ждали с нетерпением ответа. Прошел месяц, ответа не было, мы уже начали беспокоиться, но вскоре вызвали нашего завшколой в Наробраз и сообщили, что горсовет вынес решение нам дать это помещение. "Хозяева" обжаловали это решение в Москве, но оттуда пришел ответ в нашу пользу. Теперь надо было за три недели успеть все сделать, чтобы первого сентября принять учащихся. И тут закипела работа. Родительский комитет мобилизовал родительский актив, женорганизация приняла участие, воскресники организовали. Ремонт был закончен, но здание было не убрано, и пришлось засучить рукава: мыть стекла, наводить порядок, перетаскивать мебель, имущество школы, выискивать недостающие парты, хлопоты, чтобы открыть два пятых класса. Первого сентября школа начала свои занятия. Хотя многого недоставало, все же все ликовали, враждебно относились только служители синагоги, они придирались ко всему, ведь двор был общим, и причины для придирок находились. Через года два пришлось добиться, чтобы им отгородили небольшую часть двора. Школа наша выросла в среднюю.

Опубликовано 17.10.2020 в 20:36
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: