На вступительном экзамене по математике, пожалуй, «переумничала». Наслушалась рассказов о преподавателях, которые «заваливают» абитуриентов. Алгебраическая задача о движении пешехода и велосипедиста показалась слишком простой: не может быть такой в университете! В условии не было слова «одновременно», один из сдающих задал вопрос преподавателю, тот подтвердил, что хотя и не имеет права отвечать на такие вопросы, но движение начато одновременно. Я не поверила, решила, что специально запутывают. Тем не менее, при других условиях определенного решения не получалось. Провозилась с этой задачей, на другие просто не хватило времени. Расстроенная, даже не стала дожидаться официальных результатов, забрала документы и уехала.
Это был первый щелчок по моему самолюбию и по самолюбию отца, продолжавшего считать свою дочь самой лучшей и необыкновенной. Была возможность поступить в другой ВУЗ, но я не захотела. Отец устроил меня на работу к себе в школу лаборанткой физического кабинета, год я работала и готовилась к вторичному поступлению.
Я сильно изменилась за этот год. То ли на меня так подействовал мой провал, то ли я действительно почувствовала, что беспечное детство кончилось, я сама должна все решать и отвечать за свое будущее, но когда я встретилась со своей школьной подругой Леной, поступившей в медицинский институт, мы не смогли найти с ней общий язык. Она осталась все той же беспечной школьницей, лишь пересевшей со школьной парты на студенческую скамью, а я уже работала и сознавала себя намного взрослее ее.
В работе не было ничего сложного: подготовить приборы для опыта, для лабораторных работ, навести порядок в шкафах, на полках, перемыть, если надо, лабораторную посуду. Учителя помогали мне, если я что-то не знала. Кабинет был оборудован достаточно богато по тем временам, о назначении некоторых приборов я могла только догадываться, кстати, и не все они использовались при демонстрации школьных опытов.
Отец научил меня обращаться с киноустановкой. Я сама ездила в отделение кинопроката, получала нужные документальные фильмы по заявкам учителей и показывала их на уроках. Помогала оформлять стенды, стенгазеты, альбомы – чертить нас на нашей школьной производственной практике все-таки научили. Отец требовал с меня очень строго: «Как это, я с других буду спрашивать, а со своей дочери нет!»
Большую часть времени я проводила в своем кабинете. Мне, вчерашней школьнице, было трудно свободно войти в учительскую и на равных заговорить с учителями. Еще с пионервожатыми, куда ни шло. Как же я расстроилась, когда меня вдруг выбрали секретарем учительской комсомольской организации, где самая младшая была старше меня на четыре года! Я робко попыталась поговорить с ними о проведении подписки на газеты и журналы, но одна мне ответила, что у нее нет денег, другая заявила, что ей вообще не нужны ни газеты, ни журналы. А меня вызвали на заседание бюро в городской комитет комсомола и заставили отчитываться, объяснять, почему у меня так плохо обстоят дела с подпиской. Правда вместе со мной пошла старшая пионервожатая Алла – веселая, боевая девушка. Отвечала на все вопросы в основном она, и, кажется, закончилось только тем, что их поругали за выборы такого секретаря.
Я занималась на вечерних подготовительных курсах политехнического института и самостоятельно решала много задач по математике. Здесь началось мое сближение с одноклассницей Галей Степновой. Она провалилась на вступительных экзаменах в медицинский институт. Работала на детской молочной кухне, мыла там бутылочки и также, как и я, готовилась к новому поступлению.
Свободное копирование
