ПИСЬМО 171-е
Любезный приятель! В последнем моем письме прервал я повествование мое тем, что вдруг и против всякого чаяния и ожидания явилась пред крыльцом моего дома кибитка, и вышедший из ней совсем мне незнакомый человек разрушил в один почти миг все мои дальновидные замыслы и помышления о том, в чем и в каких занятиях и делах препроводить мне тогдашнее лето, и как бы расположить жизнь мою так, чтоб была она для меня приятнее и веселее, и обратил все мысли и помышления мои на иные предметы.
Не сомневаюсь, что слова сии были тогда для вас загадкою и что вы с любопытством и теперь ожидаете от меня разрешения оной. Сие и должен я учинить, и вот слушайте, что такое сие было.
Помянутой кибитке, запряженной тремя ямскими лошадьми, случилось прискакать на мой двор в самое то время, когда я сидел в своем кабинете, в любимом своем и спокойном уголке, и не помню что такое писал. Как она вмиг, прилетев к крыльцу моему, находившемуся под самым тем окошком, где я сидел, остановилась, то поразившись сею неожидаемостью, смотрю я на выходящего из ней и подле самого окна на крыльцо всходящего человека с любопытством и удивляюсь. Казался он мне совсем незнакомым, небольшого роста, плотен собою и одет так, что я не знал: не то он какой благородный, не то из приказных, не то офицерского ранга, не то иного какого.
"Господи! -- думал я тогда и в мыслях говорил сам с собою. -- Кто бы такой это был? Не понимаю!.." -- и пошел встречать его и принимать в свою залу.
Гость мой входит, кланяется мне учтивым и приятным образом и не с другого слова спрашивает меня, я ли Андрей Тимофеич?
-- Точно я, -- говорю, -- но об вас смею спросить, с кем имею я честь говорить?
-- Я, сударь, Шебашев.
-- Имя ваше?
-- Лев, Петров сын!
-- А достоинство и чин ваш?
-- Секретарь, сударь, -- отвечает он мне. Сие меня еще более удивило.
"Господи! -- говорю я опять сам себе. -- Откуда бы такой и зачем ко мне пожаловал?"
Однако, не спрашивая еще о том, говорю ему:
-- Милости прошу, батюшка, пожалуйте сюда.
И зову его с вежливостью и ввожу в мою гостиную. Тут стараюсь я его посадить в кресла, но он вместо того достает из кармана и подает мне письмо, запечатанное большою печатью с изображенными на ней орденами.
"От кого бы это было?" -- думал я и, вдруг развернув письмо, спешу смотреть на подпись.
-- Ба! -- воскликнул я, поразившись удивлением. -- Это, конечно, от князя Сергия Васильевича Гагарина?
-- Точно от него, -- сказал господин Шебашев, -- и я имею честь быть его секретарем. Его сиятельство приказал вам кланяться и убедительнейше вас о том просит, о чем он к вам в этом письме писать изволил.
Сие натурально увеличило еще мое удивление. Я усугубил мою просьбу о том, чтоб он сел, и, севши сам подле его, спешил читать сию бумагу. Но какою приятною неожидаемостью поразился вдруг я, когда, читая, увидел, что князь уведомлял меня, что он торгует и хочет купить для государыни недалеко от меня лежащую и тысячах в четырех душ состоящую Киясовскую волость, и ласковейшим образом просил меня, чтоб я взял на себя труд и со вручителем сего письма, его секретарем, которого он нарочно ко мне для сего отправил, съездил, осмотрел и, описав сию волость, к нему бы в Москву приехал, и что если волость сия мне понравится и он ее купит, то желал бы он, чтоб я согласился принять на себя управление оною, в котором случае предлагал мне 400 рублей жалованья, казенных лошадей для езды и приличное количества хлеба для моего содержания. И, пересказав сие, оканчивал тем, что как волость сия лежит от жительства моего недалеко и я зависеть буду единственно от него, а не от кого другого, то и льстится он надеждою, что я не отрекусь желание и просьбу его выполнить.
Признаюсь, что вся кровь взволновалась во мне при читании сей бумажки; краска выступила в лицо, руки трепетали и сердце хотело выпрыгнуть, и я долго не мог собраться с мыслями и сыскать слов в ответ на его поклоны и повторяемые именем князя о соглашении моем просьбы. -- "Батюшка ты мой! сказал я ему наконец: дело сие не составляет безделки и такого рода, что мне об нем не инако как наперед хорошенько подумать и погадать надобно, и вы извините меня что я не могу еще сказать вам ничего решительного о том".
-- "Очень хорошо! подхватил он, и это самая правда! но все обстоятельства кажутся таковы, что можно бы истинно вам на предложение сие согласиться! Волость, как говорят, такая хорошая, место и должность будет никому непостыдная; жить будет где, есть, говорят, в ней дом господской каменной со всеми принадлежностьми, а командир-то, командир такой доброй, честной и любезной человек".
-- "То так, подхватил я, все это хорошо, и все не худо; но батюшка ты мой, я и своим состоянием до сего времени был доволен, достаток имею хотя небольшой, но живу с покоем и, по милости Господней, не терплю ни в чем недостатка. Жить мне, как видите вы сами, есть где, веселиться есть чем; стужи и нужды не терплю, есть и пить есть что, голодным никогда не бывал. Людей и деревень хотя не много, но тем меньше забот и трудов для управления ими потребных, и тем более остается мне свободного времени, для занимания себя науками и разными другими упражнениями, которые меня увеселяют и до коих я охотник. И сия свобода, государь мой, для меня всего дороже и мне весьма бы весьма не хотелось с нею расстаться".
-- "Все это хорошо, подхватил г. Шебашев, но поверьте, что и там вы много также свободы иметь будете. Нужно вам будет сначала несколько потрудиться и привесть все нужное в порядок, а там и будете жить как вам угодно. Князь у нас такой доброй, такой милостивой, невзыскательной и добродушный человек, что я готов бы умереть под его командою. Он же вас уже и теперь любит, а верно полюбит еще более и вы бессомненно будете им довольны; а сверх того всегда, когда вам будет угодно, можете вы приезжать и в дом свой, так близко -- "Но помилуй, подхватил я, где это лежит сия волость, что я об ней и о имени ее никогда не слыхивал"?-- "В Коломенском уезде, отвечал он, на большой дороге из Москвы в Коширу за 60 верст от Москвы, и отсюда, как думаю, не более как верст 30; а много-много 40 только будет. Подумайте-ка батюшка"! Сие последнее в самом деле заставило меня думать и начало уже некоторым образом преклонять к принятию делаемого мне предложения. А как сверх того именем князя стал он повторять опять прежнее его обещание определить меня в волость Богородицкую, как скоро Опухтин пойдет в отставку и туда из сей волости меня перевесть, то сие и более уже меня мыслить о том и на предложение его соглашаться побуждало.
Свободное копирование
