Я пробую кумыс - 1

V. Я пробую кумыс

Уральские горы разделяют Европу и Азию, и в горнозаводском поселке Кочкарь на Южном Урале мы почти каждый день заново убеждались, что живем в Азии. Местные племена, как русские называли азиатские народности, жили вокруг нас, и мы видели представителей десятка различных расовых групп.

Среди рабочих на руднике было множество татар. Эти люди заметно отличаются от большинства племен, лучше развиты физически и живут более цивилизованно. Татары утверждают, что произошли из Золотой Орды, относящейся к монгольской армии Чингисхана, что промчалась по России и Европе столетия назад, а потом долгое время правила этой частью света.

Несколько поколений назад татары начали отказываться от кочевой жизни со стадами, стали жить оседло в саманных или деревянных домах круглый год. Они не менее чистоплотны, чем русские, и более приспособлены, чем другие племена, к работе в промышленности. Многие из них были шахтерами до революции, и я считаю, что из них вербовалась наилучшая рабочая сила в регионе.

Но они оставались весьма простодушным народом, как показывает одна встреча с татарским горняком, вскоре после моего прибытия в Кочкарь.

Однажды воскресным утром тот рабочий зашел ко мне домой, напомнил, что наступил важный религиозный праздник православной церкви, поздравил меня и пожелал счастья. Затем он подсказал, что управляющий рудником, занимавший особняк до революции, подносил стакан водки всякому, кто заходил поздравить его с праздником, с намеком, что и мне следует поступать так же.

Я вынес бутылку водки с небольшим стаканчиком для виски. При виде него татарин принял мрачный вид и поставил меня в известность, что прежний управляющий использовал стакан. Я не стал спорить с традицией, и татарин, налив стакан водкой доверху, попросил чем-нибудь закусить.

Как раз доварился окорок к обеду, так что я отрезал кусок и сделал ему сэндвич. Он одним глотком выхлебнул стакан водки и откусил бутерброд. Внезапно лицо его побагровело. Он взглянул на меня, как будто я его отравил, бросил окорок на пол и выбежал за дверь, словно за ним гналась полиция. Я тогда не понял, что было не так, но позже узнал, что татары мусульмане, по их религиозным правилам нельзя есть свинину.

В 1928 году, насколько я мог заметить, коммунисты еще не вмешивались в жизнь азиатских племен. Позже я наблюдал, как коммунистические реформаторы взбудоражили племенные народности, пытаясь в корне переделать их обычаи и образ жизни. Последовала схватка с переменным успехом, которая не закончилась и по сию пору, поскольку племена желали придерживаться собственных своеобразных обычаев, а коммунисты были полны решимости обычаи изменить.

Но ничего подобного еще не было, когда я приехал в Кочкарь. Татарские шахтеры следовали мусульманским ритуалам без особого вмешательства. На некотором расстоянии от рудника, на широкой равнине, или в степи, жили настоящие кочевые племена в кожаных палатках, или юртах, летом, переселяясь в саманные дома на зиму. Средства к существованию племен заключались в их стадах; они владели верблюдами, молочными кобылицами, овечьими отарами, и животные обеспечивали их пищей, одеждой и жильем.

Кочевые племена вблизи Кочкаря относились в основном к башкирам и киргизам, настоящим конникам, которые одевались и вели себя не так, как татары в городах. В ходе инспекционных и охотничьих поездок я натыкался на черные войлочные палатки, иногда останавливался поговорить. Они неизменно относились к русским с подозрением, но приняли меня как иностранца и смотрели на меня более или менее как на равного.

Эти племена подчеркнуто держались особняком, не имели дела с русскими горожанами, на которых смотрели со смесью недоверия и презрения. Они все были мусульмане и строго придерживались своих религиозных ритуалов; вероятно, тамошние священники внушали им, что коммунисты против религии, — разумеется, справедливо. Жизнь у них была грязная и нецивилизованная, по городским стандартам; мало кто умел читать и писать.

Башкиры и киргизы появлялись в Кочкаре лишь иногда, посетить рынок и обменять животных или продукты животноводства на товары, изготовленные крестьянами либо на фабрике.

Но их нужды были самые простые, и большую часть необходимого они обеспечивали себе сами. У них действовала полигамия. Один киргиз, племенной вождь, с гордостью хвастался мне, что у него одиннадцать жен и восемьдесят восемь детей.