Авитаминоз

В это время нам чаще всего приходилось иметь дело с авитаминозными больными. Были больные и дистрофией, но теперь она большей частью была осложненная и в сочетании с авитаминозами. Чаще всего и наиболее ярко выраженным был авитаминоз С. Встречаться с ним и лечить приходилось врачам всех специальностей. Громадные язвы и подкожные инфильтраты, разрыхленные и кровоточащие десны с выпадающими зубами; заболевания внутренних органов, плевриты, воспаления суставов. Появилась пеллагра. Этот авитаминоз В до войны мы почти не наблюдали. А теперь случаи пеллагры не составляли редкости. Больные эти обращались к нам большей частью по поводу поносов, но при тщательном осмотре оказывалось, что они не лишены и других диагнозов. Бывало и наоборот. Мы наблюдали рабочего нашего завода Б. Он проявлял явные признаки дементности: спутанность сознания и речи, а при дальнейшем наблюдении выяснилось, что у него пеллагра, так как был и дерматит и поносы. Соответствующее лечение и полноценное питание быстро излечили больного.

Появились поносы инфекционного происхождения, колиты и дизентерия. Истощенный вследствие перенесенного голода организм не мог бороться с инфекцией, вступал в свои права туберкулез.

Надо было лечить этих больных. Прежде всего они нуждались в белках, их надо было откормить. Так как работа транспорта улучшилась и усилился приток продуктов, то появилась возможность открыть столовые усиленного питания. Организация и наблюдение за столовыми были отданы в руки медицины — как мощный лечебный фактор. Надо было распределить пайки между наиболее нуждающимися, истощенными людьми. Это был уже активный метод лечения. В конце апреля 1942 года, числа с 23—25, открылась столовая усиленного питания в помещении фабрики-кухни нашего завода — столовая ИТР. Мы получили 900 пайков. Но, несмотря на эту большую цифру, все-таки удовлетворить всех нуждающихся было невозможно.

Была создана комиссия по отбору на питание под председательством главного врача. Я в этой комиссии работала как терапевт. К работе были привлечены представитель заводского комитета и представитель из райсовета. Заседания происходили в 1-м кабинете. Начиналось оно обычно часов в 10 утра, продолжалось до 2-х часов дня. С 2<-х> до 3-х обеденный перерыв <—> и опять заседание неограниченное количество часов, до тех пор пока не будет набрано на питание необходимое количество больных. А нам давали задание отобрать к 1-му мая 500 человек, дать в течение 2-х дней добавочно 200 человек и так далее.

В первую очередь мы направили в столовую всех длительное время находящихся на больничных листах с диагнозами дистрофия, авитаминозы. Затем начали просматривать народ, присланный нам из цехов по спискам начальника цеха и цехового комитета. Желающих попасть на питание было так много, что наши гостиные не могли вместить всех желающих. Публика стояла толпою, рвалась в двери 1-го кабинета. Диспетчер и санитарка, обслуживающие кабинет, с трудом поддерживали порядок. Случаи отказа были редко, так как не нуждающихся в первую очередь в питании было мало.

Порядок работы был такой: врач осматривал больного тут же, при всей комиссии, и делал свои заключения, а представитель завкома делал заключение относительно материального состояния и ценности данного работника для завода. Окончательное слово было за главным врачом, который и накладывал свою резолюцию.

Какая галерея истощенных, дистрофиков, авитаминозных, малокровных, грязных, плохо одетых, потрепанных людей. Многие плакали, рассказывая о своих несчастиях, о потере близких и родных, умерших от голода. Нам приходилось не только отбирать на питание, но и уговаривать помыться, снять веревку, которой у многих дистрофиков было подпоясано пальто. Приходилось утешать, ободрять, вселять надежду на лучшее будущее. Помню, одному особенно ослабевшему рабочему я сказала: «Нельзя плакать, сегодня по радио передавали распоряжение, что в Ленинграде плакать запрещено». Не знаю, поверил ли он или нет, но, получив направление на усиленное питание, ушел успокоенный. Вообще, больные дистрофики дементны, отличаются покорностью, не обидчивы и очень доверчивы.

Развернуто усиленное питание было в столовой ИТР. Работники столовой приготовились к приему посетителей. Хотелось, чтобы все было культурно, не похоже на зиму 41/42 года. Помещение было вычищено, убрано, на окна повесили марлевые занавески. Столики накрыли новым клеенками и чистыми скатертями, расставили кое-где пальмы. Организовали вешалку, умывальники, заставили больных снимать верхнее платье. Открыли кабинет врача, снабдили его необходимым инвентарем: весы, аппарат для измерения артериального давления, для измерения гемоглобина и РОЭ. Отсюда снабжали мы больных сульфидином, соляной кислотой, пилюлями Блауди. За обедом один раз в день давали всем соляную кислоту. Питающиеся, сдав свои продкарточки и посуду, приходили в чистую уютную столовую, получали трехразовое питание, сытное и вкусно приготовленное.

Уже через несколько дней после начала питания мы слышали очень хорошие отзывы больных: «Несколько дней попиталась и начала страшное забывать», — больная Ковалева А.

«Спасибо Советской власти и организаторам усиленного питания на заводе. Я была трупом, а стала опять человеком», — тов. Васильева, цех № 36.

«Столовая усиленного питания спасла меня от смерти», — больная В.

Мы видели, как люди постепенно восстанавливали свои силы и здоровье. Также всем известные люди безусловно были бы потеряны, если бы вовремя не были открыты столовые усиленного питания. Это товарищи Анкудинов, Певз­нер, Гилкин, Бельцев, Сахаров, Легков, Кушнарев и т. д. (фамилии вписаны другой рукой. — Ю. Л.).

Кроме обычных блюд в столовой мы давали больным витамин С, приготовленный из хвои на заводе «Вена», но большого успеха он не имел, и много пользы от него я не видела. Может быть, потому, что выдавался он не в первый день изготовления, а много позже и потому терял свои целебные свойства.

Многие жизни поддержала и здоровье многим людям сохранила эта столовая. Рабочие наши поправили свое здоровье и приобрели новые силы. Завод начал работать по своему профилю и вскоре получил переходящее Красное Знамя.