1923 год был мрачным годом не только в госпитале, но и для всех беженцев. На политическом горизонте не было ни одного проблеска. Большевики прочно засели в Кремле и постепенно просачиваются в Европу, пропитывая большевизмом народные массы и завоевывая международное положение законного русского правительства. Весь год прошел в Европе в совещаниях и признании de jure большевиков и переговорах европейских правительств с большевиками.
При таком положении, конечно, у русской эмиграции, как стали официально называть беженцев, надежда на какие-нибудь перемены исчезла окончательно. Жили без будущего - сегодняшним днем. Я лично провел этот год за пианино и играл утром, под вечер и вечерами. Я работал, как ученик, по шесть часов в день, систематически выполняя намеченную мною программу, и, кажется, не пропустил ни одного дня. Среди больных очень часто попадались хорошие музыканты, и тогда наши музыкальные вечера были особенно интересны.
Одним из первых внес разнообразие в наши вечера судебный деятель (с Волыни), прокурор, как его называли в госпитале, Вадим Владимирович Данилов, хорошо игравший на рояле. Он страдал эпилепсией, но припадки были редки, так что это не мешало ему выступать на вечерах. Вадим Владимирович положил начало целому музыкальному сезону. Еще при нем приехала из Загреба посоветоваться с братом оперная певица О. А. Головко (Полтавской губернии). Она охотно пела на наших вечерах и доставила нам большое удовольствие.
Вскоре после нее в Лобор прибыла для лечения отличная певица, Елена Пиевна Шацкая (жена известного в России агронома), игравшая также отлично на фортепиано. Е. П. Шацкая пробыла в Лоборе очень долго и не только выступала на вечерах, но и имела свои часы, в которые она занималась музыкой. При ней приехал в госпиталь лечиться Алексей Алексеевич Хвостов, сын бывшего черниговского губернатора, с которым я был знаком по Чернигову. Он был тогда гимназистом. Я не думал, что из него выйдет такой отличный пианист. Хвостов лично мне доставил громадное удовольствие. Его классическая игра удовлетворяла меня в особенности, и мы с ним проводили много времени за пианино. С Е. П. Шацкой мы разучили несколько симфоний Бетховена в четыре руки, и это были исключительно интересные номера на наших вечерах. К этому времени в госпитале появился студент-скрипач, сын профессора Погодина. Он не выдержал и съездил в Загреб за скрипкой, и мы играли трио.
Но больше всего произвела впечатление известная оперная певица А. П. Чалеева (сестра профессора Чубинского, нашего соседа по имению в Черниговской губернии), которая привезла в госпиталь свою дочь Верочку специально для лечения у Николая Васильевича. Верочка пробыла почти все лето в госпитале и объединяла учащуюся молодежь.
Во второй половине года в госпиталь был назначен врачем А. Н. Поздняков (киевлянин), оказавшийся хорошим скрипачом. Первое время скрипки у него не было, но скоро мы достали ему скрипку у знакомого хорвата в Златаре. Поздняков скоро освоился с этой новой скрипкой, и мне пришлось аккомпанировать не только брату, но и Позднякову и играть с ними трио.
Не менее интересны были литературные вечера в госпитале. Вечера эти держались главным образом на выступлениях моего брата и делопроизводителя госпиталя Вл. Александровича Шарепа-Лапицкого (полковника). Вечера эти были тем хороши, что они, как и наши музыкальные вечера, носили строго классический характер. Много раз студенческая молодежь, зараженная современными тенденциями, пыталась внести в эти вечера более легкое направление, настаивая на чтении современной революционной белиберды, но им это не удавалось. Мы стояли за нашу национальную русскую литературу и читали преимущественно классиков.
Очень часто на этих вечерах читались стихотворения и произведения, принадлежащие творчеству больных. Попадались иногда прекрасные произведения, которые слушались с большим интересом. Интересно, что и здесь обнаруживалось наше беженское положение. Одна дама показывала нам свои записки и массу собственных стихотворений, аккуратно сложенные в синюю бумагу. И все это было написано на простой, грубой оберточной бумаге. На мой вопрос она ответила, что не имеет средств, чтобы купить настоящей писчей бумаги.
Наши литературные вечера, так же как и музыкальные, приобретали периодически особый интерес. Все зависело от сменяющегося состава больных. Бывали, впрочем, и такие периоды, когда аудитория почти пустовала, но тогда выступали свои постоянные силы. Одним из лучших чтецов оказался госпитальный повар г. Ситников, бывший содержатель вокзального буфета в Харькове. В своем прошлом он выступал когда-то в оперетке и на открытых сценах. Он читал отлично. Его чтение трилогии А. Толсто -го было действительно выдающимся.
Особым успехом пользовался пробывший в госпитале весьма продолжительное время учитель из Белграда Г. Сорокин, не только отличный чтец, но и поэт, стихотворения которого производили сильное впечатление. С особым настроением всегда выступали Верочка Чалеева и хромая институтка, фамилию которой я не знал. Очень часто на этих вечерах выступал генерал Михаил Григорьевич Хрипунов, который поражал своей памятью. Он мог часами читать наизусть длиннейшие произведения и в прозе, и в стихах.
С таким же успехом проходили в госпитале лекции, сообщения и доклады. И в этом отношении наблюдались периоды в зависимости от состава больных. В то время, когда в госпитале преобладало более интеллигентное общество, интерес публики к лекциям усиливался, и напротив, были такие месяцы, когда Николай Васильевич даже прекращал чтение своих лекций, так как не для кого было читать. Не только один брат читал свои лекции. Иногда в госпитале делали сообщения и читали доклады и другие лица, как из числа больных, так и привозные.
Весьма интересное сообщение в своих шести лекциях о Добровольческом движении сделал находившийся на излечении в госпитале генерал Эйслер (б. начальник снабжения Добровольческой армии). Генерал Мустафин (б. одесский градоначальник) прочитал нам лекцию об Украине. Священник Михаил Слуцкий (из Харькова) и еще один священник читали лекции. С захватывающим интересом, при полной аудитории сделала свое сообщение о положении в советской России прибывшая непосредственно из Житомира с двумя детьми жена заведующего хозяйством полковника Духонина Евгения Павловна.
Свободное копирование
