Записки тюремного инспектора - 237

ЗАПИСКИ. Т. XIII 1922-1925 Г.Г. ХОРВАТИЯ

В случае моей смерти прошу эти записки передать моей дочери Ольге Дмитриевне Краинской по адресу: гор. Чернигов, Старокиевская улица, дом Семченко № 41, Марии Александровне Лукиной для передачи О. Д. Краинской.

(М. А. Лукина всегда будет знать, где находится моя дочь)

Д. Краинский

1922 год начался томительно скучно, а в политическом отношении - противно и безнадежно. Среди студенчества в Загребе началось сменовеховское движение, примиряющее с большевизмом, и заметная тяга в Прагу - центр деятельности социал-революционеров. Одним словом, среди беженцев началась политика и разложение. Раскололись на две враждующие между собою группы и монархические организации. Мы разошлись в эти дни с нашим племянником студентом К. В. Алчевским, который склонялся к сменовеховскому движению.

Единения между беженцами не было. Мне лично не повезло. Я не встретил в Загребе никого из своих и не приобрел ни одного знакомства, где я мог бы бывать. Правда, несколько позже, перед оставлением Загреба, я познакомился с семьею генерала Н. П. Стремоухова и случайно встретил М. Н. Малахова (из Чернигова), который жил с семьею своей замужней дочери Савич на окраине Загреба. Здесь я стал часто бывать и встретил кое-кого из Чернигова. Все мои знакомые, сослуживцы, земляки, и люди, которых я знал и которые знали меня, оказались в Сербии, и в этом отношении я жалел, что попал в Хорватию. Я чувствовал себя здесь одиноко и проводил все время дома.

Еще с осени моему брату была предоставлена квартира из четырех комнат в новом здании патологоанатомического института. Против нас жил мой приятель доктор Кильман - ассистент при кафедре анатомии. Очень часто к нам заходил доктор Плешаков, тоже ассистент при университете. В том же здании жил генерал Н. И. Власьев, лаборант при университете. Это были те люди, среди которых протекала наша жизнь. Впрочем, громадное удовольствие доставило мне знакомство с семьею живущего в нашем коридоре университетского техника немца Ранца. У него было четверо детей, которые очень привязались ко мне и постоянно ходили со мною на базар. Они плохо говорили по-хорватски и признавали только немецкий язык. С ними мне было хорошо. Они вечно бывали у меня: в кухне, когда я готовил обед, и я был этому рад. При прощании они дали мне свою фотографическую карточку, которую я решил приобщить к своим запискам.

В материальном отношении наше положение значительно улучшилось. Ник. Вас. сразу получил жалование за несколько месяцев и прибавку. После жизни впроголодь мы предались еде и выдумывали вкусные блюда. Иногда мы устраивали скромные пирушки, на которых бывали те русские люди, с которыми мы сталкивались, и это было большим удовольствием не только нам, но и тем, кто приходил к нам. Мой брат оделся во все статское и купил себе виолончель. Он играл ежедневно, что очень разнообразило нашу жизнь. Впрочем, бывали периоды, когда у нас бывало много народу, и тогда жизнь становилась интереснее. Я ходил иногда на лекции профессора Перовича по анатомии и хотя мало понимал, что читал по по-хорватски профессор, но все же это было некоторым развлечением для меня.

Тяготило нас враждебное отношение хорватского общества на Шалате, и в особенности злобное отношение к русским патрона моего брата профессора Микуличича. Правда, отношения эти обострил свой же русский сменовеховец, тоже ассистент при институте и, стало быть, коллега моего брата С. Чахатин, приехавший в Загреб из Франции со специальной миссией пропагандировать сменовеховщину среди русских студентов.