Новая жизнь дает и новые формы. Несомненно, что дети, отданные в иностранные учебные заведения, получают воспитание совершенно иное, чем это было в России. Это будут люди чужие, не знающие нашей русской жизни. Загребский гимназист VII класса Всеволод Волков цинично заявил мне: «Вы человек устарелых взглядов. Теперь на смену Вам идет новое поколение с целым миром новых понятий, изменить которые не в состоянии никакая сила. Вы витали в сфере неосуществимых идеалов. Вы работали для других и не сумели постоять за себя, когда пришлось столкнуться с реальною опасностью. Мы пощады не знаем и живем для себя. Сентиментальность только губит людей. Надо думать о себе и только о себе. Ваш царь - Николашка - был глуп, - это знают все, а министры воровали, и мы расплачиваемся за их грехи. Мы будем устраивать жизнь иначе».
И это говорил русский гимназист хорватской гимназии, выехавший из России 12 лет. Мы, конечно, не принимали у себя больше этого негодяя и поняли все, когда отец его, почтенный человек, рассказывал нам, что он с ним не только грызется, но и дерется чуть не каждый день. В своем эгоизме он дошел до уродства, говорил его отец. Будучи гимназистом, он служил вместе с тем в страховом обществе и зарабатывал иногда до 2000 динар в месяц. И что же! Семье он не помогал, несмотря на бедственное положение ее (отец, бывший предводитель дворянства, играет в военном оркестре на виолончели). Будучи отлично одет, В. Волков равнодушно смотрел на дырявые башмаки своей девятилетней сестры и, бесчувственный к полуголодной жизни своей семьи, чуть не ежедневно покупал себе всевозможные яства (сыр, колбасу, шоколад) и держал это в своем чемодане под ключом. Вечером, когда все улягутся спать, он сядет на корточки возле своего дивана и поедает эти запасы, не обращая внимания на жадные взгляды из-под одеяла своей маленькой сестры. Это был молодой человек нового поколения. Это был представитель нарождающихся, не знающих пощады существ, которые пришли в мир как завоеватели нового режима.
Ничего святого у этакого рода людей нет. Авторитетов они не признают. Уважения и почтения к взрослым у них нет, а политически и социально они воспитываются так, что уже с детства критикуют все, принимая на веру все разговоры и болтовню, источником которых является современная убогая социалистическая пресса. Никаких идеалов, никакого содержания в жизни. Никаких духовных и умственных запросов у этих подрастающих людей нет. Одно они хорошо знают, что нужны деньги, а какими путями идти к этой цели, для них безразлично. Вот это то, что я видел и понял. И думается мне, что если не вполне, то в некотором отношении я прав. Шофер, комиссионер, служба в кафане, в кино и вообще легкий труд сделались идеалом молодых людей.
Подрастающих девочек я знаю в этом отношении меньше, но кажется мне, что не надо быть особенно дальновидным, чтобы не быть на страже и в этом отношении. Падение нравов не может бесследно пройти в деле воспитания подрастающего поколения. Шимми, чарльстон, бебикопф, короткие юбки, накрашенное лицо, автомобиль, купальные костюмы... вот идеалы современной молодежи.
И вот я боюсь, что с этим я не примирюсь и работа моя в женском учебном заведении не удовлетворит меня.
С такими мыслями я подъезжал к Новому Бечею. Как устроится моя жизнь? В этом сомнения у меня не было. Не об устройстве личной жизни в наемной комнате, не об удобствах и комфорте жизни думал я. Я хочу поставить дело преподавания музыки на солидных началах и повести дело так, чтобы действительно дать учащимся серьезное музыкальное образование. Удастся ли мне это? Удастся ли мне самому систематически заняться музыкой и найти в этом отдохновение и удовлетворение?
Я был в отделении вагона один. Ничто не мешало мне думать. Никто, кроме кондуктора, который проходил иногда через вагон, не отвлекал мою мысль от напряженной работы. Прошлое, то есть жизнь в Кашино, как бы не существовала, а будущее еще не наступило. Я чувствовал себя в пространстве. А может быть, все устроится проще, чем я думаю. Интересно, что со времени оставления своего дома у меня выработалась поразительная и своеобразная психология. Я никогда не тороплюсь в дороге. Не все ли равно, сидеть ли на вокзале или в поезде, или у себя в наемной комнате. Конечно, в комнате удобнее, но ведь это не уйдет от меня - торопиться нечего. И сейчас я медлителен в движениях. Еще почти целая ночь впереди.
Около 3 часов ночи поезд медленно подходил к станции Нового Бечея. Усталости я не чувствовал, хотя не спал ни минуты. Вероятно, прилив энергии придавал мне бодрости. На дворе было холодно. Сильный ветер свистел и задувал в окна вагона. Вся местность была присыпана снегом. Бе-чей встречал меня неприветливо. Еще вчера в Хорватии была хорошая погода. Тем не менее я чувствовал себя отлично. Я люблю провинцию. Железнодорожный вокзал был маленький - провинциальный, но извозчики и даже чей-то автомобиль указывали на некоторую культурность Бечея. Я с удовольствием сел на извозчика и по шоссе покатил к своему новому местожительству в Сербии.
Свободное копирование
